Певец олонецкой избы
На этой неделе исполнилось 125 лет со дня рождения крупнейшего русского поэта Николая Алексеевича Клюева. Накануне юбилея открыто движение по улице, названной его именем. В память о нем в Томске 23-25 октября состоятся Первые Всероссийские Клюевские чтения, пройдет научная конференция с участием отечественных и зарубежных гостей, организованы выставки книг Клюева и о Клюеве. Предстоит настоящий праздник отечественной литературы. Замечательно! Но...
Да, отмечается юбилей поэта, который с полным правом еще в 1916 году поставил себя рядом с А. Пушкиным, Л. Меем, И. Никитиным, А. Кольцовым. Его сравнивали с Н. Некрасовым, его высоко ценили А. Блок и В. Брюсов, его в начале прошлого века знала вся русская интеллигенция. Более того, Клюев - наставник Сергея Есенина, создатель особого направления в русской поэзии, глава группы "новокрестьянских" поэтов. Десятки тысяч поклонников знали на память стихи "нежного апостола". А кто ныне знает не только стихи Клюева, но и его самого? Грустно... Так кто же такой Николай Клюев и почему он едва ли не забыт?
Он родился в крестьянской семье, в сказочно красивых местах Русского Севера. Всю жизнь был предан этой части России, ее людям и соснам, ее обычаям и преданиям, ее избам и оленям. Начало его биографии известно плохо, в известном много противоречий, возникновению которых Клюев часто способствовал сам. Уже первое из них вызывает у меня, педагога, восхищение. Клюеву не довелось получить сколько-нибудь серьезного образования. Однако он был безупречно грамотен, блестяще знал историю и литературу, хорошо разбирался в музыке, неподражаемо читал стихи, был великолепным лицедеем, "самоуком" овладел иностранными языками (говорят, имел безобразное произношение, но книги читал в подлиннике - "мараковал по-басурмански"). Откуда все это? Многое - от матери, нежно им любимой, но ведь этого мало... Значит, труд?
Наверное, нам никогда не удастся отделить правду от вымыслов, относящихся к юности "смиренного Миколая". Обошел едва ли не всю Россию от знаменитых Соловков до Кавказа, бывал на Волге, чуть ли не в Персии и Средней Азии, а потом и в Норвегии, посетил Л. Толстого в Ясной Поляне... Наверное, не все это правда, во всяком случае, подтверждающие документы, видимо, не сохранились. Ищущему, крайне религиозному человеку, общавшемуся с хлыстами, духоборами, считавшему себя духовным правнуком сожженного по царскому указу борца за патриархальную святую Русь протопопа Аввакума, в родных местах, в Вытегре и окрестных деревнях было тесно.
Еще в конце XIX века он начал писать стихи, и, естественно, "потянуло душу, как гуся, в голубой полуденный край", в столицу. Первые стихотворения Клюев напечатал в 1904 году в сборнике "Новые поэты", а 1905-м - в сборниках "Народного кружка". Он писал о "царстве зеленом природы", о "всевластье злобных палачей", о "раскате громов над землей", о "свободных орлах". Но не только писал. В годы Первой русской революции Клюев вел революционно-пропагандистскую работу, за что в январе 1906 года угодил в тюрьму. Впрочем, не будем преувеличивать - он никогда не был сознательным борцом с самодержавием. Просто талантливый, мыслящий юноша видел трагедию русской деревни, понимал обреченность дома Романовых, хотел, как и весь российский народ, перемен к лучшему. В ноябре 1907 его призвали на военную службу, оказавшуюся недолгой, ибо по своим убеждениям он отказывался брать в руки оружие, за что еще раз попал в тюрьму, затем в военный госпиталь, где его признали непригодным к военной службе и отправили домой.
Вскоре в жизни Клюева произошло исключительное событие. В октябре 1907 года он послал письмо Александру Блоку. Переписка начинающего поэта и признанного мэтра, их личные встречи и споры - предмет интереснейший, но я отмечу две стороны их отношений, в моем понимании - главные.
Не думаю, что по краткому письму и нескольким стихотворениям Блок сразу определил, что олонецкий крестьянин талантлив. Нет, здесь проявился уровень культуры, присущий настоящему русскому интеллигенту. Получив первое письмо, Блок немедленно ответил неизвестному автору, ибо просто не мог поступить иначе. Именно так сделал и Клюев, немедленно ответив в мае 1915 года на первое письмо Сергея Есенина. Часто ли сегодня мы встречаемся с подобным к себе отношением?
Ну а, во-вторых, внимание влиятельного и авторитетного поэта помогло Клюеву в признании его обществом, в публикации его произведений.
В 1912 году вышел сборник "Сосен перезвон" с предисловием Валерия Брюсова, через год он был переиздан. Вскоре
Я заплакал Братскими Песнями,
Порешили: "В рифме не смел!"
Зажурчал я ручьями полесными
И Лесные Были пропел.
Так в стихотворении, открывающем цикл "Поэту Сергею Есенину", Клюев говорит о сборниках "Братские песни" (1912) и "Лесные были" (1913). Но говорит не только о своих книгах, но и о об отношении к нему, Клюеву, и ко всей его крестьянской поэтической "купнице", прежде всего - к "любимому Сереженьке".
...Сегодня о времени между двумя революциями говорят несколько иначе, чем в годы моей юности. Иначе говорят и о поэтах так называемого "Серебряного века", которых мы безоговорочно относили к нехорошим декадентам, эстетам, модернистам. Клюев тоже не принимал их "бездушного книжного мелева", он не мог и не хотел следовать их советам.
Мне ученые люди сказали:
"К чему святые слова?
Укоротьте поддевку до талии
И обузьте у ней рукава!"
Нет уж! Подделываться под общие вкусы, под предложенные обстоятельства, под желания власти он не мог ни тогда, ни позднее, он всегда оставался "посвященным от народа", и, может быть, поэтому не только Блок и Брюсов, но и Гумилев, Ахматова, Северянин, Хлебников и многие другие ценили и уважали его, и уж во всяком случае доносов в охранку не писали. Но все же он был человеком не их круга. Да и сам он считал многих современников теми, "кто смерти задет крылом", чьи произведения - "книги-трупы". Ныне тогдашние споры и расхождения мало кого интересуют, но Клюев был едва ли не одинок, хотя бы потому, что среди его учеников и друзей, далеко не бесталанных "новокрестьянских" поэтов, равных ему не было, если не считать Есенина, отношения с которым тоже нельзя считать простыми.
Клюев восторженно принял Февральскую революцию, после Октябрьской вступил в РКП(б), но вскоре был исключен из нее, издал еще несколько поэтических сборников, в том числе "Ленин", начинающийся знаменитыми словами:
Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах,
Как будто истоки разрух
Он ищет в Поморских Ответах.
Один экземпляр Клюев собственноручно переплел и послал В.И. Ленину. Впрочем, в поэме "Песнь о Великой Матери" он "слезами отмывался" от этого произведения.
В послеоктябрьские годы он вновь остался один, не вписываясь на этот раз в круг писателей пролетарского толка. На певца русской деревни, русской старины, русского православия начались нападки, начались не со статей и заявлений Троцкого и Бухарина о реакционном кулацком поэте, а с высказываний, свидетельств и доносов братьев-поэтов, литераторов на съезде крестьянских писателей, клеймивших позором не только живого Клюева, но и уже ушедшего из жизни Есенина. Дополнили их исследования ученых литературоведов. Но никаким "кулацким" поэтом Клюев не был, как не был он и сознательным борцом с не"очень-то любимой им советской властью. Однако его судьба подтвердила горькую мысль о том, что условия для беззаконий создаются "верхами", но травлю, заканчивающуюся трагедиями, начинают "низы"! По доносам московских литераторов в 1934 году Клюева арестовали, сослали в Томск и расстреляли в 1937 году за активное участие в мифическом контрреволюционном "Союзе спасения России".
Сегодня гражданин Н.А. Клюев возвращен обществу.
Но как же еще далеко нам до возвращения людям поэта Николая Клюева вместе с его прекрасными стихотворениями, с его полными глубочайшего смысла поэмами (одна из них - "Кремль" - видимо, создана в Нарыме), с его изумительным русским языком, заменяющимся в наши годы каким-то волапюком!
...Остается объяснить, почему учитель математики пишет о поэте.
В августе 1988 года известный исследователь творчества Клюева и Есенина С. И. Субботин (Сергей Иванович будет участвовать в наших Клюевских чтениях) опубликовал в "Новом мире" письма Клюева. Из публикации следовало, что следы Клюева теряются в Томске, и "установление точных даты и места его кончины - дело будущего". А меня тогда избрали председателем Совета томского отделения "Мемориала". На первом же заседании Совета я сказал, что если мы хотя бы только установим судьбу поэта, то наш Совет останется в истории литературы. Но обращение к томским историкам и писателям за помощью к успеху не привело - одни боялись всесильного КГБ, другим было некогда, третьим - неинтересно. Пришлось самому "отправиться в застенки КГБ", первым из простых граждан изучить "Дело № 12301" и сделать его достоянием любителей русской литературы. Интерес к Клюеву захватил меня и не оставляет вот уже более двадцати лет. Занялись Клюевым и другие - ныне уже никто ничего не боится, многие находят время для исследования жизни и творчества невольного нашего земляка, обычно не вспоминая о том, с чего все началось.
Лев Пичурин,
член рабочей группы по подготовке Клюевских чтений.
//Красное знамя. – 2009. – 23 окт.
