МБУ «Центральная городская библиотека»

ссылка на оригинал

Минувшая осень подарила сибирякам поистине «златотка­ные дни сентября» и, буд­то озимь, согретая теплом бабьего лета, возродилась и заговорила на томской зем­ле упругая поэтическая строка олонецкого Бояна - Николая Клюева.

Поэт, чей самобытный талант ценили в начале ве­ка лучшие умы России, ко­торый вывел на литератур­ный простор Сергея Есени­на и по праву считался «отцом» крестьянских поэтов, — сегодня еще мало изве­стен не только рядовым читателям, но и специали­стам.

Полвека замалчивали стихи Клюева, но его по­эзия жива, она живет:

Где скрылся он —

тот огнепалый стих?

Он где-то в нас —

под нашей тайной клетью.

Знать, так живуч смиренный тот жених—

Сей Аввакум двадцатого столетья!

Так писал о Клюеве по­эт Николай Тряпкин ещё более десяти лет назад.

Клюевские чтения, по­священные 105-й годовщи­не со дня рождения поэта, начались на томской земле не случайно — здесь поко­ится прах Николая Клюева. И, может быть, в маковке старообрядческой церкви, куда нередко приходил по­эт и что стоит недалеко от погоста, поселилась его ду­ша.

Лишь спустя полвека по­сле трагической гибели Клюева под сводами Петропавловского собора oтслужили панихиду по уби­енному Николаю. Служили в православной церкви, хотя Клюев считал себя прав­нуком Аввакума и придер­живался старообрядческой веры. Это не было ошиб­кой: во время войны цер­ковь в Томске была едино­верческой, а после Победы о всех убиенных разреше­но служить панихиду в лю­бой церкви независимо от веры. Так церковь сделала первый взнос на увекове­чение памяти русского поэта.

***

Как известно, с Клюевым расправи­лись в томском НКВД после трех лет му­чений в ссылке. Поэт пред­чувствовал неминуемую ги­бель: «Мерзлый нарымский торфяник, куда стащат безгробное тело мое, должен умирить и врагов моих, ибо живому человеческому су­ществу большей боли и поругания нельзя ни уба­вить, ни прибавить», — пи­сал Клюев из ссылки. Так и случилось. Могила поэта неизвестна.

Только сейчас мы начи­наем понимать, сколь тяж­кой болезнью страдала эпо­ха, «такая юная и потому многого не знающая».

Идеология, в которой «това­рищ маузер» был «сладко­речивее хоровода муз», с середины двадцатых годов путем расстрелов, говоря словами Н. И. Бухарина, вырабатывала новое челове­чество из человеческого ма­териала капиталистической эпохи. В результате были уничтожены и надолго вы­черкнуты из истории отече­ственной поэзии такие яр­кие имена, как Есенин, Клюев, Клычков, Орешин.

О том, что здесь приме­нялись далеко не литера­турные приемы, убежда­ешься, читая обложку лич­ного дела ссыльного Клюе­ва: особоучетник. Осужден по I категории тройкой — расстрелян.

Такие «методы» приветст­вовали и некоторые «жне­цы поэтической нивы», как, например, А. Безыменский в своей поэме «Феликс», 1926 год: «Черные буквы стекают с пера и человек поседел. Легче, чем звук тяжелей, чем гора, слово простое: расстрел... Может быть смерть, он хороший отец. Детям любил он петь... Может быть смерть, много нежных сердец бу­дет о нем скорбеть... Ну и что же? Пусть пощадит од­ного завод! Пусть хоть этот живет... Значит он завтра смерть позовет, чтобы убить завод...» (знаки препинания автора — Ю. X.).

Подобные «инженеры че­ловеческих душ», отринув все живое и человеческое, занялись радостным пере­устройством общества. Тот же А. Безыменский выдвинул лозунг-девиз:           «кто-то боится за девичьи губы, а я — за дымящие трубы...».

***

 И всё же лучшие цветы с российских полей, собранные Николаем Клюевым, понадобились нашей стране. В это верил и сам поэт.

Под знаком клюевской поэзии в Томске прошла неделя молодежной книги. Многие сибиряки близко познакомились с творчест­вом самобытного поэта, пев­ца «кондовой расписной Руси». К юбилею Томская студия телевидения сняла фильм «Последний автограф» о закатных днях жизни поэта.

После Томска Клюевские чтения продолжались в г.Вытегре Вологодской обла­сти — на родине Николая Клюева. В деревне Коштуги, где родился поэт, оста­лось мало жителей. Неда­леко от нее в мелком оси­новом колке притулилась церквушка Троицкой Бого­матери. Потому, видимо, и выжила, что стоит в сторо­не от дороги, от глаз человеческих. Примечательна церковь тем, что в прошлом веке в такой же октябрьский день новорожденного сына отставного фельдфебеля Алексея и Параскевы Клю­евых здесь окрестили Нико­лаем. Сам поэт вспоминал: «...а родился, то шибко кри­чал, а чтоб до попа не по­мер, так бабушка Соломонида окрестила меня в хлебной квашонке».

Приехав в Коштуги, мы уже потемну пришли в цер­ковь Троицкой Богоматери. Напрямик через сырое по­ле, по озими преодолели около километра. Каково же было наше удивление, когда оказались в чисто уб­ранном храме. Перед приез­дом гостей старушки помы­ли в нем, навели порядок. А старики прирубили кры­лечко: ладно прирубили, надежно, — не утеряна сноровка.

Припасла хлеб-соль для дорогих гостей из Москвы, Ленинграда, Вологды, Кие­ва, Пскова, Череповца и Сибири родная земля Нико­лая Клюева. Загудел разо­гретый углями самовар, улыбнулся приезжим начи­щенной медью. Зарумяни­лись на столе домашние стряпушки, поплыл приятный вологодский говорок на «о». И казалось, что не в гости попал, а в родной дом своих бабушек, которые давно на­скучались по тебе.

Много лет назад Николай Клюев слагал здесь свои колдовские свирели:

Я знаю, родятся песни —

Телки у пегих лосих, —

И не будет звезды чудесней,

Чем Россия и вятский стих!

Поэт Сергей Городецкий писал в те годы о Клюеве: живет он в деревне, землю пашет, зори встречает и все свои песни тут же отдает сельчанам на распев в хоро­водах и на посиделках.

Много песен на стихи Ни­колая Клюева было спето в этот вечер. Более десяти лет пишет их композитор из Ле­нинграда Виктор Панченко. И заметно было, как после выступления ансамбля «Род­ник» потеплели от песен ли­ца коштужан, у стариков расправились морщинки: не изгладились в памяти Миколаевы песни.

В Коштугах течет река Мегра. Для меня, сибиряка, было неожиданностью — из нее можно было пить воду. А у нас уже смирились с загрязнением рек, уничто­жением береговых лесов, кедрачей?

Приметил я одно отличие вытегорцев:    они на            своей земле хозяева. Мы — освоители. Так ли, как мы, «приращивать богатства Си­бирью»?

Впервые оказавшись в Заонежье, на Северной Руси, я поразился ее необъятным просторам, как бы отдален­ным горизонтам, огромным валунам, следам оледене­ния, незамутненным рекам, лесам и, конечно, озерам. Зачаровывают северные рос­сийские просторы. Кажется, сама земля слагает здесь пе­сни и в плеске волн дарит их людям: слушай        внима­тельно...

Будто из онежской глуби­ны вырвался Плач о Нико­лае Клюеве. Поет его автор, молодой вытегорец Сергей Моторин: «Эй, забей, старин­ный колокол. Что стоишь на Красной площади? Проснись, Русь, до большого моря во­сточного. Растопи-ка снег над Клюевым. Отпусти ту душу чистую в нашу сторо­ну онежскую...».

Неожиданной была встре­ча с крестным сыном Нико­лая Клюева. Теперь уже человек в почтенных годах, Игорь Борисович Западалов свято хранит подаренную ему Клюевым икону «поморского письма петровского времени из скитов Вычерецких иже на реке Вычег» с надписью: «...крестнику моему Игорю Западалову благословление в день крещения. Николай Клюев. 1927 г. апр. 4-го».

Интересно о встречах с поэтом рассказал Борис Ни­кифорович Кравченко, брат художника Анатолия Яр- Кравченко. Ведь именно Клюев подсказал молодому художнику сделать пристав­ку к фамилии. Возможно, сыграли роль и яристые бе­рега Вятки, где тогда «зо­рил лето» поэт вместе с бра­тьями Кравченко.

Вспомнил Борис Никифо­рович, как неистово тру­дился Клюев. Вставал в пять часов, уходил в лес и во время прогулок слагал сти­хи. Вернувшись домой, про­сил Анатолия записать их под диктовку. Отличался Клюев высокой эрудицией и образным мышлением. Мог у обычного, на первый взгляд, камешка назвать более 30 оттенков цвета, разыскать вкрапления, точки, прожил­ки так, что и речной галеч­ник представал самоцветом.

Много интересных людей собрала вологодская земля на юбилей Николая Клюева — «певца великой страны, ее красоты и судьбы». Бы­ли здесь поэты Станислав Куняев, Сергей Багров, Юрий Леднев, Николай Вла­сов, Николай Фокин, лите­ратуроведы Сергей Суббо­тин и Алексей Михайлов, на­учные сотрудники музеев страны.

Из Вытегры празд­ник клюевской поэзии вновь возвратился на сибирскую землю. Открылся он в Новосибирской высшей партийной школе, а продол­жился литературно-музыкальными концертами со 2 по 5 декабря. Гостями Но­восибирска по приглашению Союза духовного возрожде­ния Отечества стали ленин­градский композитор Виктор Панченко, ансамбль «Род­ник», певцы ленинградской оперы.       

Артисты, писатели, жур­налисты побывали во мно­гих трудовых коллективах. Жаль, что не все удалось организаторам концертов, что постарались «не заме­тить» события представите­ли официальной культуры. Но многие, побывав на кон­цертах, узнали ближе твор­чество Николая Клюева. Слушая замечательные пес­ни, люди осознавали, какого богатства были лишены они и наша отечественная куль­тура.

Ю. Хардиков,

Томск- Вытегра-Новосибирск.

//Красное знамя. - 1990. - 7янв.