Ещё раз о Клюеве и не только о нём
Почти два года назад, познакомившись с материалами гибели Н. Клюева, я был потрясен двумя документами, фактически завершавшими его «Дело». Мне уже приходилось рассказывать об этих документах. Первый — на небольшом стандартном бланке выписка из протокола № 45/10 заседания тройки УНКВД, слушавшей 13 октября 1937 года дело по обвинению Клюева Николая Алексеевича в контрреволюционной повстанческой деятельности и постановившей расстрелять его. И второй, еще меньший листочек бумаги, — выписка из акта о том, что постановление тройки приведено в исполнение 23 —25 октября 1937 года.
Документы эти, с их трагической категоричностью, не оставляющей и капли сомнений о судьбе поэта, так подействовали на меня, что в тот день я уже по-настоящему ничего не искал и ничего не увидел. А зря. На днях, вновь анализируя «Дело» А. Н. Клюева, я обратил внимание на листочек, подшитый уже после реабилитационных материалов.
Вот что на нем написано:
27 июля 1965 г.
6/2268
Директору Центрального государственного архива литературы и искусства СССР тов. Волковой.
Москва, А-212, Ленинградское шоссе, 50.
На № 14 с от 07.1955 г.
В хранящихся у нас архивных материалах указано, что при аресте Клюева Николая Алексеевича в 1937 году органами НКВД у него изымалось разных книг 9 штук и рукописи на 10 тетрадных листах. Сведений о судьбе изъятых книг и рукописей не имеется.
До ареста Клюев Н. А. проживал в г. Томске, по улице Ачинской, 13. Из старожилов, знающих Клюева Н. А., установлена Гребнева Елизавета Васильевна, проживающая в Томске по ул. Ачинской, 4, кв. 2.
Погиб Н. А. Клюев 25 октября 1937 года. Посмертно реабилитирован в 1960 году.
Начальник УКГВ
по Томской области
МАКОГИН.
Письмо содержит неточность — Клюев жил в доме 13, по ул. Старо-Ачинской, да и слово «погиб» вместо «расстрелян» тоже, мягко говоря, неточно, но я обращаю внимание читателей на этот документ совсем по иной причине.
В ноябре 1966 года «Литературная Россия», затем в 1967 году В. Чивилихин, после него — многочисленные авторы различных публикаций о Клюеве повторяли вслед за Р. В. Ивановым-Разумником легенду о гибели поэта от сердечного приступа на одной из железнодорожных станций. И всюду подчеркивалось: есть легенда, а правда скрыта от общественности, ее надо искать. В 1988 году томский «Мемориал» начал поиски, увенчавшиеся сенсационной — так мне сказали в комиссии по литературному наследию Н. А. Клюева — статьей в «Красном знамени» и в журнале «Знамя».
А все двадцать три года не где-нибудь, а в Центральном литературном архиве страны лежало письмо Томского УКГВ с ответами на главные вопросы; где и когда погиб поэт, где хранятся документы об этом? И не просто письмо, а ответ на чей-то запрос. Причем тогда, когда УКГБ еще могло «установить» — это их термин — и установило людей, лично знавших опального поэта в нашем городе. И ничего не было сделано!
Мы много говорим и даже кричим: «Откройте архивы! Пустите общественность в закрытые архивы!». Правильно говорим, нужны и цивилизованные законы об архивах, и представление каждому гражданину без усложненных формальностей возможности работать в них. Но нужны еще и элементарное внимание к собственному делу, культура исследовательской работы, да и просто общая культура.
Л. Пичурин
// Сибирские Афины. – 1990. - №4. – дек. – с.5.
