Томские соседи Клюева
Интерес к жизни и творчеству поэта Николая Клюева, расстрелянного в Томске в октябре 1937 года, объединяет профессиональных литераторов и самодеятельных исследователей из многих городов нашей страны. Томичи-клюеведы поддерживают контакты с москвичами, петербуржцами, вытегорами, вологодцами и т.д. Недавно с нами познакомился - пока заочно - вятский журналист В.Семибратов, перу которого принадлежит несколько статей о Клюеве.
В «Кировской правде» Владимир Константинович опубликовал очерк о людях, встречавшихся с поэтом в нашем городе. С разрешения автора «Сибирские Афины» перепечатывают этот очерк с небольшими сокращениями. Использованные в очерке воспоминания В.Ф. и И. И. Кропаневых - еще один штрих в картине жизни Николая Клюева в Томске.
Л.Пичурин.
... В доме N 12 по переулку Красного Пожарника судьба свела ссыльного поэта с семьей вятских переселенцев.
Уроженцы Юрьянского района Федор Сергеевич и Ирина Игнатьевна Кропаневы в 20-е годы переехали с родины в вятскую слободу Дымково, где у них родился сын Василий, а в 1933-м решили перебраться в Томск к своим близким родственникам. Сын их Василий Федорович вспоминает, что хозяину дома Семену Ивановичу, глуховатому, страдавшему эпилепсией, было лет 60.
«Это добрые, бедные люди.., - сообщал о них в первых письмах из Томска Н. А. Клюев, - ничего не говорят мне о деньгах, не ставят никаких условий...». Затем его характеристики начинают резко меняться. Он жалуется далеким друзьям на «вечные потычины», на «крик, драку, пьянство».
Жил Клюев сначала вместе со всеми, а затем перебрался в комнату, достоинствами которой были «два окна, ход отдельный, пол крашеный, печка на себя». На присланные из Москвы деньги он вскоре приобрел кровать, одеяло с подушкой, чайник, деревянные ложку с чашкой. Жизнь Николая Алексеевича становится более- менее сносной.
В начале 1937 года за дощатой перегородкой клюевской комнаты поселилась чета Кропаневых. Последовало знакомство соседей, тем более, что новые жильцы оказались с милой сердцу изгнанника Вятки.
И. И. Кропаневой Клюев запомнился таким: «Человек добрый, ласковый, приятный, немногословный. Голос тихий. Бородочка и волосы светленькие. Ручки нежные, белые. При разговорах звал нас с мужем по именам - Ира, Федя.
Рассказывал, что в Америке был. Вспоминал о детстве где-то на севере: «Вот мы баньку истопим, принесем маменьке травы с цветами...». Жил он скромно: табуретка, стол, железная печка, которую, как и хозяева, топил углем. Готовил на ней оладушки, угощал наших ребят. Изредка получал откуда-то посылочки. Иногда у Клюева собирались молодые люди. Пили чай, тихо беседовали. Никто не курил...» Однажды, ближе к весне, Кропаневых ночью разбудили. Двое мужчин велели им быть понятыми. Клюев, перед тем, как его увели, поклонился всем, сказал: «Прощайте». Губы и руки у него дрожали. Все - и хозяева дома, и постояльцы - заплакали, жалея его.
После содержания под стражей и лечения в больнице «острожного режима» Н. А. Клюева выпустили на свободу. Правда, поселился он в «лучшей и теплой комнате» в доме 38 по Мариинскому переулку, но из-за неуплаты денег хозяевам вскоре оказался в «конуре за 25 руб., полутемной и сырой». Вятские соседи Н. А. Клюева прожили в оставленном им доме недолго: в октябре 1937 года они возвратились в Вятку, ставшую к этому времени Кировым. Томский период, конечно же, навсегда остался в памяти Кропаневых. Не забывался и их похожий на священнослужителя сосед, об участи которого они ничего не знали.
И вот, когда после долгих десятилетий замалчивания, в периодике стали писать о Н. А. Клюеве, публиковать его фотографии, сын Кропаневых Василий Федорович, не удержался от письма в редакцию «Литературной газеты». Было это осенью 1984 года. Воспоминаниями В. Ф. Кропанева заинтересовался крупный исследователь жизни и творчества поэта С. И. Субботин. Завязалась переписка, нашедшая отражение в комментариях к письмам Н. А. Клюева, опубликованным в журнале «Новый мир». Однажды из Подмосковья в Киров пришла бандероль с альманахом «День поэзии -1983». Подборку стихов и прозы Н. А. Клюева в нем сопровождала надпись:
«Ирине Игнатьевне и Василию Федоровичу Кропаневым, не только жившим под одной крышей с Н.А.Клюевым, но и сохранившим живую память о нем - от всего сердца. Субботин».
Прислал Сергей Иванович и снимки дома в Томске, сделанные им в первой половине 80-х годов. Внешне постройка не изменилась, лишь тесовые ворота стали новыми. Василий Федорович бережно хранит купленную ему братом книгу К. Азадовского «Николай Клюев: путь поэта». Из нее он и узнал подробности о последних днях доброго старика, так любившего угощать соседских ребятишек оладьями.
По сфабрикованному сибирским НКВД делу о контрреволюционном заговоре против Советской власти Н. А .Клюев 5 июня 1937 года вновь был арестован, а между 23 и 25 октября расстрелян. На допросах он вел себя стойко, ложные показания давать отказывался.
В числе конфискованных у поэта вещей, помимо рукописей, имелось «девять разных книг». Николай Алексеевич и в Томске приобретал их, не смотря на постоянную нужду в деньгах. Так в его руках оказался «Перстень Иафета». Содержание именно этой «удивительной книги» пересказывал он в одном из писем 1934 года. Среди «прекрасного и неожиданного» поэт особо отметил сюжет о «теперешних черемисах», которые «вывезены из Гипербореев, то есть из Исландии, царем Олафом Норвежским, зятем Владимира Мономаха. Им было жарко в Киевской земле, и они отпущены были в Колывань - теперешние Вятские края...»
«Влюбленная в сказку Вятка», связанные с нею люди согревали сердце Н. А. Клюева в холодном сибирском изгнании.
Федор Сергеевич и Ирина Игнатьевна Кропаневы.Фото 1937 года
Семибратов В.,
//Народная трибуна. – 1993. – 1 мая.
