Николай Клюев в Томске

ссылка на оригинал

Среди известных по­этов, когда-либо побы­вавших в Томске, не­сомненно, самым выда­ющимся был Николай Алексеевич Клюев. Здесь трагически завер­шилась его жизнь, окончательно сложил­ся облик великомуче­ника, пророка, велико­го поэта России. Сам Клюев заранее предве­щал свою трагическую судьбу и задолго до ареста и ссылки писал про снега и вьюги Нарыма, «про мрак и тюрьму, про мерцание звезд за решеткой».

Все места, с которыми свя­зано пребывание поэта в горо­де, с позиций «большого вре­мени» приобретают высший сакральный смысл, а сам поэт томского периода с годами на­чинает восприниматься как ве­ликий страдалец. Именно в го­роде, где вел подвижническую жизнь и приобрел святость ле­гендарный старец Федор, исто­рия писала житие другого старца — Николая.

Прибыл поэт в Томск поез­дом 25 марта 1934 года. Пер­вым томским адресом Клюева была тюрьма, или, как ее на­зывали, исправительно-трудо­вой лагерь (ИТЛ) на улице Пушкина. Больше месяца по­эту пришлось ждать своей от­правки в Колпашево: природа как будто сопротивлялась воле властей. Отправка, в связи с затянувшейся весной, все откла­дывалась и откладывалась. Вме­сто ожидаемого парохода Клю­ева отправляют на подводе...

В Москве друзья поэта на­стойчиво хлопотали о смягче­нии участи Клюева. По распо­ряжению НКВД СССР его было решено перевести в Томск для дальнейшего отбытия сро­ка ссылки. 8 октября на после­днем пароходе поэт отправля­ется в Томск. Казалось, Нарым отпустил, растаял за кормой в мутном дожде, переходящем в мокрый снег. В душе поэта за­родились надежды, зароились творческие замыслы. Но реаль­ность оказалась страшной. Ос­вобождение было мнимым, Томск стал для него продолжением Нарыма с трагическим финалом.

Клюев прибыл в город где-то 10 октября. Можно предпо­ложить, что ешё в пути поэт не без советов знакомых по ссыл­ке или спутников определил район будущего проживания: тихое место на окраине города с деревянными, резными изба­ми, которые он воспел, и ста­роверческой церковью. Этот район ему уже был зна­ком, так как в нем на­ходилась пересыльная тюрьма, где он ожи­дал отправки в Колпа­шево. Сумерки в ок­тябре наступают рано, и он постучался в один из домов на северо-восточной окра­ине города. Здесь его хорошо приняли, на­кормили, положили спать, а на второй день устроили на по­стоянное прожива­ние в избу Семена Ивановича Кузнецо­ва, «кустаря-жестян­щика» (переулок Красного Пожарника, № 12). Дом оказался своеобразным Ноевым ковчегом, так как был превращен хозяевами в доходный дом, в котором останав­ливались приезжие.

Немного подлечив­шись и как бы заново начав пе­редвигаться, Клюев в конце декабря 1936 года переселяется в большой деревянный дом с резными ставнями по Мариинскому переулку, д. 38, кв. 2. Дом Анны Филипповны Елаховой, жены инвалида-пенсионера, на­поминал северные избы его родины, вдохновившие на созда­ние поэтической книги об из­бяном космосе. Но начавшийся 1937 год был полон для поэта страшных предчувствий, к тому же он вновь на три месяца ока­зался прикован к постели, за­болев тяжелым гриппом. Есть основания предполагать, что именно в этом доме Клюев со­здает свое последнее из сохра­нившихся стихотворений «Есть две страны: одна - Больница...» - своеобразное поэтическое за­вещание, его литературный па­мятник.

За неуплату Клюев вынуж­ден был переселиться в «полу­темную и сырую конуру» на Старо-Ачинской, 13. Здесь, в полуподвальном помещении в доме медицинского работника Марии Алексеевны Балакиной, прошел последний месяц жиз­ни поэта на свободе. 5 июня поэт был арестован. Поэт ошиб­ся ненамного в своем поэтичес­ком предсказании: «предсмерт­ный плач» был прерван не в «розовом апреле», а в «голубом июне». Из дома на Старо-Ачинской, 13 (ныне Ачинская, 15), поэт ушел в стра­ну Кладбища. В настоящее вре­мя дом вошел охранную зону города. На его фасаде при уча­стии организаторов Всероссий­ской конференции «Николай Клюев: национальный образ мира и судьба наследия» (Томск, сентябрь 1999 г.) была установ­лена мемориальная доска с ба­рельефом поэта.

Весь северо-восточный рай­он города, прилегающий к Бе­лому озеру, можно назвать страной Клюева. Здесь он страдал,томилась его душа, здесь он боролся за свое выживание, гулял, думал, мечтал, творил. Можно реконструировать маршруты его передвижения по этой части города. Достаточно часто поэт посещал Троицкую церковь, прихожанином которой  был. Посещал не только литургию, но и мог зайти среди дня помолиться, поставить свечу, насладиться красотой икон, росписей, интерьером и эксте­рьером собора.

Как и у Пушкина, была у Клюева и своя Михайловская роща — его любимое место про­гулок. Она находится на вос­точной окраине города, совсем недалеко от двух первых домов, в которых он проживал. Роща получила свое название от куп­ца Михайлова, обустроившего ее для летнего и зимнего отды­ха горожан. Во времена пребы­вания Клюева в Томске здесь еще сохранились руины фон­тана, гротов, запущенные аллеи. Рощу пересекала речушка Ушайка, на берегах которой рос­ла смородина, находились за­росли малинника. Одинокие прогулки по роще были для поэта временем творческих раз­думий, размышлений о своей судьбе и иногда сопровождались сбором ягод и даже грибов, ко­торые, по свидетельству старо­жилов, росли на некоторых уча­стках рощи. Другим местом ближайших прогулок Клюева было Белое озеро. Уже само его название напоминало поэту о его стране Заозерья, Онеге, Ла­доге, Белом озере со знамени­тым Кирилло-Белозерским мо­настырем.

Более длительные выходы совершал поэт в центр города и в его южную часть. Бывал он и на высоком берегу Томи, воспетом еще Батеньковым, в районе современного Лагерно­го сада. Бывал и в универси­тетской библиотеке, где позна­комился с ее директором В.Н. Наумовой-Широких, дочерью известного сибирского писате­ля Н.И. Наумова. Кратчайшим путем, которым поэт следовал в центр города, была улица Лер­монтова, проложенная от Ап­текарского моста через Ушайку к горе, на которой размешалась Троицкая церковь. Этот путь Клюев испробовал неоднократ­но, очевидно, не раз заходил на территорию Богородице-Алексеевского монастыря, к часовен­ке старца Федора Кузьмича.

В центре поэт бывал только по острой нужде, и объясняет­ся это двумя причинами: пло­хим состоянием здоровья и от­сутствием приличной одежды, что стесняло нахождение в об­щественных местах. Парадок­сально, что великий русский поэт в университетском городе вынужден был вести жизнь полунищего, изредка даже просить милостыню в базарные дни у Каменного моста. Об этом фак­те сообщается в одном из пи­сем поэта, приводятся его под­робности: «В Томске глубокая зима. Мороз под 40?. Я без ва­ленок, и в базарные дни мне реже удается выходить за ми­лостыней. Подают картошку, очень редко хлеб. Деньгами от двух до трех рублей — в про­должение почти целого дня — от 6 утра до 4 дня, когда базар разъезжается».

Жизнь поэта была сосредо­точена в основном на северо­-восточной окраине города. Этот район состоял главным образом из деревянных домов, простых изб, в планировке и украшени­ях которых было и что-то от изб родного ему Севера, так как среди поселенцев Томска были выходцы из северо-запада Рос­сии. Вырванный из своей сре­ды, родной почвы, Клюев в Томске все же находился в аре­але родной ему по духу тыся­челетней крестьянской культу­ры. Вместе с тем район, в кото­ром он обитал, был также и местом, где патриархальный мир столкнулся с миром железа, на­силия, смерти. Миром, где вла­ствовали чуждые поэту идолы. Тот другой мир можно обозна­чить как мир небытия, страш­ного Аида, где правит мрачный Плутон.

Своеобразной воронкой, втя­гивающей людей в этот страш­ный мир, была томская тюрь­ма, где вершили суд палачи, уничтожая людей физически и ломая духовно. Больной, раз­битый параличом, поэт, как из­вестно, не отказался от своих нравственных убеждений, не переступил через свою совесть и был приговорен к насиль­ственной смерти. Примыкаю­щий к тюрьме Страшный Каштачный овраг оказался для него, как и многих жертв репрессий, своеобразным Стиксом, рекой мертвых, а подвода, на кото­рой везли тогда в окаянном 1937 году приговоренных к расстрелу людей, — лодкой Харона.

В конце 2002 года на месте массовых захоронений жертв репрессий был установлен По­клонный Крест. Здесь теперь можно поклониться и велико­му русскому поэту, который в последние годы возвращается к нам из страны забвения.

Валерий Доманский, профессор ТГУ

//Вечерний Томск. - 2004. – 21 окт.

 

Выключить

Муниципальное бюджетное учреждение

"Центральная городская библиотека"

Размер шрифта:
А А А
Изображения:
ВКЛ ВЫКЛ
Цвета:
A A A