Николай Клюев в Томске
Среди известных поэтов, когда-либо побывавших в Томске, несомненно, самым выдающимся был Николай Алексеевич Клюев. Здесь трагически завершилась его жизнь, окончательно сложился облик великомученика, пророка, великого поэта России. Сам Клюев заранее предвещал свою трагическую судьбу и задолго до ареста и ссылки писал про снега и вьюги Нарыма, «про мрак и тюрьму, про мерцание звезд за решеткой».
Все места, с которыми связано пребывание поэта в городе, с позиций «большого времени» приобретают высший сакральный смысл, а сам поэт томского периода с годами начинает восприниматься как великий страдалец. Именно в городе, где вел подвижническую жизнь и приобрел святость легендарный старец Федор, история писала житие другого старца — Николая.
Прибыл поэт в Томск поездом 25 марта 1934 года. Первым томским адресом Клюева была тюрьма, или, как ее называли, исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ) на улице Пушкина. Больше месяца поэту пришлось ждать своей отправки в Колпашево: природа как будто сопротивлялась воле властей. Отправка, в связи с затянувшейся весной, все откладывалась и откладывалась. Вместо ожидаемого парохода Клюева отправляют на подводе...
В Москве друзья поэта настойчиво хлопотали о смягчении участи Клюева. По распоряжению НКВД СССР его было решено перевести в Томск для дальнейшего отбытия срока ссылки. 8 октября на последнем пароходе поэт отправляется в Томск. Казалось, Нарым отпустил, растаял за кормой в мутном дожде, переходящем в мокрый снег. В душе поэта зародились надежды, зароились творческие замыслы. Но реальность оказалась страшной. Освобождение было мнимым, Томск стал для него продолжением Нарыма с трагическим финалом.
Клюев прибыл в город где-то 10 октября. Можно предположить, что ешё в пути поэт не без советов знакомых по ссылке или спутников определил район будущего проживания: тихое место на окраине города с деревянными, резными избами, которые он воспел, и староверческой церковью. Этот район ему уже был знаком, так как в нем находилась пересыльная тюрьма, где он ожидал отправки в Колпашево. Сумерки в октябре наступают рано, и он постучался в один из домов на северо-восточной окраине города. Здесь его хорошо приняли, накормили, положили спать, а на второй день устроили на постоянное проживание в избу Семена Ивановича Кузнецова, «кустаря-жестянщика» (переулок Красного Пожарника, № 12). Дом оказался своеобразным Ноевым ковчегом, так как был превращен хозяевами в доходный дом, в котором останавливались приезжие.
Немного подлечившись и как бы заново начав передвигаться, Клюев в конце декабря 1936 года переселяется в большой деревянный дом с резными ставнями по Мариинскому переулку, д. 38, кв. 2. Дом Анны Филипповны Елаховой, жены инвалида-пенсионера, напоминал северные избы его родины, вдохновившие на создание поэтической книги об избяном космосе. Но начавшийся 1937 год был полон для поэта страшных предчувствий, к тому же он вновь на три месяца оказался прикован к постели, заболев тяжелым гриппом. Есть основания предполагать, что именно в этом доме Клюев создает свое последнее из сохранившихся стихотворений «Есть две страны: одна - Больница...» - своеобразное поэтическое завещание, его литературный памятник.
За неуплату Клюев вынужден был переселиться в «полутемную и сырую конуру» на Старо-Ачинской, 13. Здесь, в полуподвальном помещении в доме медицинского работника Марии Алексеевны Балакиной, прошел последний месяц жизни поэта на свободе. 5 июня поэт был арестован. Поэт ошибся ненамного в своем поэтическом предсказании: «предсмертный плач» был прерван не в «розовом апреле», а в «голубом июне». Из дома на Старо-Ачинской, 13 (ныне Ачинская, 15), поэт ушел в страну Кладбища. В настоящее время дом вошел охранную зону города. На его фасаде при участии организаторов Всероссийской конференции «Николай Клюев: национальный образ мира и судьба наследия» (Томск, сентябрь 1999 г.) была установлена мемориальная доска с барельефом поэта.
Весь северо-восточный район города, прилегающий к Белому озеру, можно назвать страной Клюева. Здесь он страдал,томилась его душа, здесь он боролся за свое выживание, гулял, думал, мечтал, творил. Можно реконструировать маршруты его передвижения по этой части города. Достаточно часто поэт посещал Троицкую церковь, прихожанином которой был. Посещал не только литургию, но и мог зайти среди дня помолиться, поставить свечу, насладиться красотой икон, росписей, интерьером и экстерьером собора.
Как и у Пушкина, была у Клюева и своя Михайловская роща — его любимое место прогулок. Она находится на восточной окраине города, совсем недалеко от двух первых домов, в которых он проживал. Роща получила свое название от купца Михайлова, обустроившего ее для летнего и зимнего отдыха горожан. Во времена пребывания Клюева в Томске здесь еще сохранились руины фонтана, гротов, запущенные аллеи. Рощу пересекала речушка Ушайка, на берегах которой росла смородина, находились заросли малинника. Одинокие прогулки по роще были для поэта временем творческих раздумий, размышлений о своей судьбе и иногда сопровождались сбором ягод и даже грибов, которые, по свидетельству старожилов, росли на некоторых участках рощи. Другим местом ближайших прогулок Клюева было Белое озеро. Уже само его название напоминало поэту о его стране Заозерья, Онеге, Ладоге, Белом озере со знаменитым Кирилло-Белозерским монастырем.
Более длительные выходы совершал поэт в центр города и в его южную часть. Бывал он и на высоком берегу Томи, воспетом еще Батеньковым, в районе современного Лагерного сада. Бывал и в университетской библиотеке, где познакомился с ее директором В.Н. Наумовой-Широких, дочерью известного сибирского писателя Н.И. Наумова. Кратчайшим путем, которым поэт следовал в центр города, была улица Лермонтова, проложенная от Аптекарского моста через Ушайку к горе, на которой размешалась Троицкая церковь. Этот путь Клюев испробовал неоднократно, очевидно, не раз заходил на территорию Богородице-Алексеевского монастыря, к часовенке старца Федора Кузьмича.
В центре поэт бывал только по острой нужде, и объясняется это двумя причинами: плохим состоянием здоровья и отсутствием приличной одежды, что стесняло нахождение в общественных местах. Парадоксально, что великий русский поэт в университетском городе вынужден был вести жизнь полунищего, изредка даже просить милостыню в базарные дни у Каменного моста. Об этом факте сообщается в одном из писем поэта, приводятся его подробности: «В Томске глубокая зима. Мороз под 40?. Я без валенок, и в базарные дни мне реже удается выходить за милостыней. Подают картошку, очень редко хлеб. Деньгами от двух до трех рублей — в продолжение почти целого дня — от 6 утра до 4 дня, когда базар разъезжается».
Жизнь поэта была сосредоточена в основном на северо-восточной окраине города. Этот район состоял главным образом из деревянных домов, простых изб, в планировке и украшениях которых было и что-то от изб родного ему Севера, так как среди поселенцев Томска были выходцы из северо-запада России. Вырванный из своей среды, родной почвы, Клюев в Томске все же находился в ареале родной ему по духу тысячелетней крестьянской культуры. Вместе с тем район, в котором он обитал, был также и местом, где патриархальный мир столкнулся с миром железа, насилия, смерти. Миром, где властвовали чуждые поэту идолы. Тот другой мир можно обозначить как мир небытия, страшного Аида, где правит мрачный Плутон.
Своеобразной воронкой, втягивающей людей в этот страшный мир, была томская тюрьма, где вершили суд палачи, уничтожая людей физически и ломая духовно. Больной, разбитый параличом, поэт, как известно, не отказался от своих нравственных убеждений, не переступил через свою совесть и был приговорен к насильственной смерти. Примыкающий к тюрьме Страшный Каштачный овраг оказался для него, как и многих жертв репрессий, своеобразным Стиксом, рекой мертвых, а подвода, на которой везли тогда в окаянном 1937 году приговоренных к расстрелу людей, — лодкой Харона.
В конце 2002 года на месте массовых захоронений жертв репрессий был установлен Поклонный Крест. Здесь теперь можно поклониться и великому русскому поэту, который в последние годы возвращается к нам из страны забвения.
Валерий Доманский, профессор ТГУ
//Вечерний Томск. - 2004. – 21 окт.
