И чувствую в скулах упрямых…
Много лет занимается изучением жизни и творчества Сергея Есенина его истинный знаток и поклонник Владимир Николаев. Он является редким обладателем частного передвижного музея Есенина. О самом Владимире Ивановиче готовится очерк. А сегодня мы предлагаем вниманию читателей его статью о своих впечатлениях после октябрьской поездки в Константиново.
Третье октября нынче снова выдалось ярким, солнечным, приветливым. Любители есенинской поэзии со всех концов России, из ближнего зарубежья собрались, чтобы здесь, в Константинове, на крутом берегу Оки, встретить радостный для многих праздник — день рождения Сергея Есенина.
Один за другим прибывают народные ансамбли и хоры. Зеленые еще константиновские поляны покрываются всеми цветами радуги от расписных русских рубашек и сарафанов. Всюду песни, частушки, шутки-прибаутки, смех. Тут и там выводят мелодии милых сердцу есенинских песен гармошки.
Тысячи лиц — и ни одного грустного или раздраженного. Как будто бы на дворе и не 93-й год. Забылись все невзгоды. Торжествует красота. Из происходящего сама по себе вызревает есенинская строка: «Как прекрасна земля и ней человек».
Традиционно венцом праздника стал литературный митинг. Выступают поэты Рязани и Москвы, Украины и Молдовы. Общность чувств усиливается общностью мыслей.
Прожитый на одном дыхании день прошел, как один миг. Нехотя покидают есенинскую землю гости. Только приехавшие издалека не торопятся расставаться. Хочется вместе с уставшими, но счастливыми сотрудниками музея - устроителями праздника - разделить радость большого напряженного дня. Чарующий закат провожаем во дворе Есениных. Быстро надвигается ночь. Задремавшая в бесконечной убаюкивающей тишине земля укрывается мягким желтоватым лунным светом, воздух настоян ароматами осенних листьев и трав.
Шапки ещё нe опавших клёнов зажглись изнутри каким-то тончайшим светом. Поставленные прямо вдоль улицы большие стога сена стелят по дороге глубокие тени. В лунной дымке просматриваются даже заокские дали. Воздух не колыхнется. Тишину нарушил лишь одинокий всплеск рыбы, услышанный с середины реки.
К утру посвежело. Трава покрылась серебром инея. Звезды заискрились. На западе из-за горизонта прямо вверх но Млечному пути устремился в вечность Лебедь. На востоке навстречу чародею Сириусу поднимался красавец Орион. Почти с зенита величественно созерцала рождающую поэзию земной красоты загадочная Лира. А прямо за Окой на самое остриё ручки встал Ковш – Большая Медведица. Показалось на миг, что там, на севере, что-то нераспознанное, леденящее струится на землю из этой небесной чаши. Откуда-то далеко-далеко, со стороны базы десантников, одиноко тявкнула собака. Приближался рассвет четвертого октября. А с ним и время расставания с этим волшебным уголком земли – родиной поэтического гения России.
Реальность обрушилась на нас утром в Рыбном, где мы садились на московский поезд.
- Как?! Вы ничего не знаете? Да ведь там же, в Москве... там такое! Мы ведь только проводили туда своих ребят десантников.
Три часа неопределенности. Сознание подготовлено к принятию неожиданного. Половина одиннадцатого. Поезд прибывает нa Казанский вокзал. На перроне почти никого. Нет привычных электричек. Нет встречающих. Небо исписано трассирующими белыми следами. Сизая дымка в воздухе пахнет перроном, шпалами, сгоревшим порохом с привкусом черемухи. Непривычная для вокзала тишина. Прохлопал где-то сбоку невидимый вертолет.
Вдруг раздался приглушенный расстоянием артиллерийский залп. Почти сразу же негромко, но отчетливо короткими очередями застрочил автомат. И снова залп. Еще один… И ещё, ещё ... Что-то ужасное обдало холодом. Да ведь же война! Там гибнут люди! Наши же люди! Мальчишки!!!
Увиделись молодые, почти детские детские лица из батальона дзержинцев. В касках, бронежилетах. Это там — в оцеплении Белого дома. А напротив их - пацаны в папахах - казаки из Красноярска и Новосибирска. Добровольцы. И люди. Люди. Много людей. И... кровь.
Навсегда останутся в памяти эти два дня. День незабываемого возвышенного счастья и день дикого ужаса, день торжества муз и день господства пушек. И уже настойчиво и жестко зазвучало в памяти продолжение услышанной в ликующем константиновском воздухе есенинской строфы из «Анны Снегиной»:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
И сколько с войной несчастных
Уродов теперь и калек!
И сколько зарыто в ямах!
И сколько зароют ещё!
И чувствую в скулах упрямых
Жестокую судоргу щёк.
Николаев В.
//«Томский вестник». - 1993. - 28 дек.
« Назад
