«Взгляд на Есенина сквозь кухонную занавеску ...»
(по воспоминаниям современницы поэта Е. С. Холиной)
На пути к Есенину мне повстречалось великое множество влюбленных в него людей, Одержимых. Самозабвенных. Ищущих. Готовых отдать все за своего любимого поэта, за каждую малейшую крупицу новой или хорошо забытой старой информации о нём. И каждого из них вела не просто жажда собирательства - подавляющее большинство делилось своими находками с другими. Свои открытия они отдавали людям. Об одном из таких людей я и хочу рассказать заинтересованному читателю.
В санаторий «Истра», что в Подмосковье, меня направили после тяжелого заболевания. Говорят, когда делаешь доброе дело, тебя твой Ангел незримо ведет по самой лучшей и правильной дороге. Так было и в этот раз. В вестибюле столовой висело объявление: такого-то числа в актовом зале истринская поэтесса Екатерина Сергеевна Холина расскажет о своих встречах с Горьким, Маяковским, Багрицким и другими советскими писателями и поэтами.
В тот же день в зале собралось множество отдыхающих. В указанное время на сцену вышла пожилая женщина в платке и стареньком пальтишке. Опиралась она на большую суковатую клюку. Взяла в свободную руку микрофон и без предисловий заговорила об Алексее Максимовиче Горьком. А далее, все более увлекаясь, она рассказывала о Сергее Городецком, Игоре Северянине, об Анне Ахматовой и дальше, дальше, дальше... Воспоминания о встречах с поэтами сменялись чтением их стихов. Чуть передохнув, погасив волнение, Екатерина Сергеевна повела рассказ о встречах с Есениным. Легкая грустинка была в её голосе, когда читала его стихи. Но вот всех позвали на ужин, и Екатерина Сергеевна закончила вечер своим стихотворением, посвященным Есенину.
На вопросы окружающих ее любопытных слушателей поэтесса отвечала охотно, но недолго. Пожелала всем приятного аппетита, пригласила желающих поговорить к себе домой и, сославшись на то, что может опоздать на последний автобус, постукивая клюкой, поспешила к выходу. Адрес ее запомнился легко и быстро: Босова, 2, квартира 18.
Успев пораньше принять процедуры, часов в одиннадцать я уже стучался в дверь восемнадцатой квартиры. Невозможно сосчитать, сколько раз в тот и последующие годы гостеприимно открывала мне свои двери Екатерина Сергеевна! Записные книжки сохранили очень много. Только в оставшиеся дни до отъезда из санатория я побывал у неё трижды. А затем были еще поездки в истринский санаторий в августе 1982-го и в сентябре-октябре 1988 года, когда я каждые два-три дня навещал Холину. Зная о моем предстоящем приезде, она специально готовилась: вытаскивала из памяти все новые и новые события из литературной жизни России 20-30-х годов.
Сколько интересного о Есенине и его близком окружении, о литературной жизни и событиях тех далеких лет доверительно и искренне поведала она мне. Свои воспоминания она дополняла в письмах, записывала в тетрадях и пересылала мне.
...В первый же год после смерти Есенина она начала обходить его друзей и близких знакомых, собирала воспоминания о нем. Странно повел себя Казин, захлопнув перед ней свои двери со словами: «Я не имею ничего общего с этим алкоголиком». Позже Василий Казин пересмотрел свои взгляды. В предисловии к изданной в 1976 г. книге своих стихов он уже называет себя близким другом Есенина.
В 1926 г. Холина вместе с другом Есенина Федором Ворсаповым (Зориным) поехала за воспоминаниями в Вытегру к Клюеву. Он встретил гостей приветливо, много рассказывал о Есенине, был добр и хлебосолен. Но вот ночевать Екатерине пришлось целую неделю в сенях! Николай Алексеевич стелил им там, так как с Фёдором Катя была не венчана, а жила гражданским браком.
Ещё расскажу об очень интересном случае, положенном в основу холинской неопубликованной поэмы «Сергей Есенин». По словам автора, эта поэма получила неодобрение Александра Жарова, который увидел в ней «взгляд на Есенина сквозь кухонную занавеску». Приведу отрывок из этой поэмы:
. ..Я помню писательский тот ресторан:
С Есениным вместе входила Дункан -
Вокруг восхищенные взгляды.
... У блоковских девушек в кольцах рука,
Расцвечена люстрами зала,
А я поварского не сняв колпака,
Смущенно меж кресел стояла.
.. .Две пальмы бросают на столики тень.
Зажарен для нэпманов целый олень...
В 1980 г. Екатерина Сергеевна записала свою поэму в мою записную книжку и сказала, что была свидетелем этого события. В сентябре 1988 г. я пришел к ней с заранее заготовленными вопросами. Ответы её сложились в следующий рассказ:
- Мы готовили ужин по заказу капиталиста в ресторане «Подвальчик». Он так и назывался - «Подвальчик» на Арбате. А капиталист этот был Хаммер. Сейчас не принято говорить о нём плохо. Он наш друг. Тогда он был концессионером. Была в России знаменитая фирма «Карандаш Хаммера». Так вот, он заказал ужин. Готовили мы - повара из «Праги». Какие сделали торты! Но главное блюдо было - запеченная в свиной туше дичь. Затем свинью еще запекли в туше оленя. Олень был вот такой огромный! (Показывает). Больше стола.
В дичь Хаммер закладывал каждому по сюрпризу: или кольцо, или деньги, или ещё кое-что из драгоценностей.
На званый ужин он пригласил наших нэпманов.
- Есенин тоже был приглашен. Наверное, по совету нэпманов. Тогда богачи ходили развлекаться в поэтические кафе, платили большие деньги. На встрече был еще, точно помню, поэт Петр Орешин с женой Ольгой.
Дельцы, выпив, начали говорить, что Россия без их капитала ничто, нуль, что она не выживет, что ей скоро придет конец. Хаммер заявил, что Россия ничто, а вот он все может, в том числе купить пол-России или пол-Москвы.
Вот тут-то Есенин вскочил и начал возмущенно говорить, что Россия не пропадет, советская власть победит. «И катитесь вы, господа капиталисты, по домам или еще куда подальше». Поднялся скандал. Вскоре подъехала черная машина, и Есенина увезли в кутузку.
Дельцы постепенно успокоились и продолжили пиршество...
И вдруг дверь открывается и входит Есенин, веселый и счастливый. Все стали возмущаться: «Как так? Выпустили?..» А Есенин им спокойно: «Да! Выпустили. И даже сам Дзержинский только что читал мне мои стихи».
Праздник быстро стал сворачиваться. Все по-быстрому разбежались, разошлись, исчезли из «Подвальчика».
Приведу еще несколько эпизодов из рассказов Е.С. Холиной:
- Где впервые Есенин читал «Анну Онегину»? Почти все литературоведы и люди, слышавшие чтение Есениным этой поэмы, пишут, что впервые Есенин читал «Анну Снегину» в Доме печати, Никитский бульвар, дом 6, ныне Дом журналиста. Возьмите, если они сохранились, протоколы Никитинских субботников. Это незадолго до смерти мне подтвердила и сама Евдоксия Федоровна Никитина: «Есенин «Анну Снегину» впервые прочел на Никитинских субботниках. И не все пришли от этой поэмы в восторг. Многие не поняли ее глубокого смысла и ее высокой художественной ценности». Сам Есенин эту поэму считал наравне с поэмой «Баллада о 26» одним из лучших своих произведений. На Никитинских субботниках существовал обычай: все, кто читал там свои произведения, дарил для будущего музея свои рукописи и книги. Есенин также подарил рукопись своей «Анны Снегиной», но где она сейчас, неизвестно. Некоторые из присутствовавших, а там были многие из теперь известных писателей, стали хвалить поэму. Однако другие, и их было большинство, заявляли, что это не поэма, а лубок, не имеющий литературной ценности ни по содержанию, ни по форме. Что напрасно Есенин сделал главной героиней помещицу-дворянку, а активиста Прона - бандитом, убийцей и пьяницей, хотя и первым поехавшего описывать снегинский дом. Мне было 16 лет. На Никитинские субботники меня привел знакомый Есенина по Баку Федор Зорин, а Аню Рождественскую — поэт Петр Шамов. Тогда без чьей-либо протекции попасть на Никитинские субботники было невозможно. Довольно тесная квартирка Никитиной тогда помещалась в Газетном переулке около церквушки, крашеной розовой краской. Шубы лежали в передней на сундуках, а в углу стояли многочисленные галоши. Есенин, всегда ждавший после чая второго отделения, когда выступали малоизвестные авторы, в этот раз обиделся, уйдя рано вместе с Зориным и Приблудным. Видно было, что он был сильно расстроен, а Никитиной на прощание он сказал: «На эту поэму я потратил много сил», попросив Евдоксию Федоровну в будущем проследить за дальнейшей поэтической судьбой начинающих поэтов Бориса Ковынёва и Фёдора Зорина. «В будущем, - сказал ей Есенин, - Ковынёв обещает стать хорошим поэтом». Творчеством Бориса Ковынёва интересовался и A.M. Горький. Ковынёв выпустил несколько поэтических сборников и стал довольно заметным поэтом. Зорин же поэтом не стал.
… Я не знаю, кто из них ошибается: Анна Алексеевна Городецкая или Сергей Митрофанович, но скорее последний. В феврале 1927 г. Анна Алексеевна рассказывала мне, что Есенин к ним на квартиру (Красная площадь, д. 1) пришел часа за два до отхода ленинградского поезда, в котором Сергей Александрович должен был ехать, и показал билет. В руках держал шапку-ушанку и очень быстро говорил. От него пахло дорогими духами. Был он трезв, скучен, с большими синими кругами под глазами. Вид у него был больной и утомленный. Анна Алексеевна предложила ему раздеться, напиться чаю с малиной, лечь в постель, послать работницу сдать билет, отлежаться у них несколько дней, встретить вместе Новый год и после праздника поехать и устроить в Ленинграде все свои дела. Но Есенин сказал, что ждать он не может, дела в Ленинграде у него срочные, что Илья Ионов, поэт и крупный политический работник, писал ему, что журнал почти утвержден, но <с периодичностью> два раза в год, а Сергей просил три раза, что его в Ленинграде будут ждать Чагин и Киров (если приедут вперед его), и что до Нового года в Ленинграде он должен уладить все дела. Новый год же он будет встречать в семье Городецких в тесном домашнем кругу, и чтобы никого, кроме этой семьи, не было. Из его семьи будут только он и сестры, а также, может быть, приедет жена Софья Толстая, хотя семейная жизнь с ней у него не клеится. Городецкий, у которого в Большом театре пошёл новый текст «Ивана Сусанина», спросил, не надо ли ему денег взаймы. Но Есенин засмеялся, достал из кармана большой бумажник, в котором было много денег крупными купюрами, и сказал, что это аванс за его сборник, выходящий в Госиздате - однотомник, и что книг и сборников у него будет еще много, так как много новых тем и замыслов. «Я сейчас богач, сам могу тебе дать, сколько тебе надо», - заявил Сергей Александрович. Тогда Городецкие предложили его проводить и посадить на поезд, но Есенин не разрешил: «На улице сильный мороз, поезд отходит поздно, да и провожающих будет много». Но в своих воспоминаниях Городецкий почему-то писал, что видел Есенина дня за два до отхода поезда. Есенин очень ценил семью Городецких и, по примеру художника И. Репина, всегда называл очень красивую и добрую Анну Алексеевну только Нимфой. В шутку Сергей говорил: «Вот Нимфа и теперь, когда меня знает уже вся Россия, не считает меня за известного поэта, а всё считает мальчиком на побегушках, хотя мне уже скоро стукнет тридцать, и не считает зазорным посылать меня в мелочную лавочку за нитками и булавками. Впрочем, все ее поручения я исполняю с нескрываемым удовольствием!»
«Я и жена, - говорил мне Городецкий, - никогда не простим себе, зачем мы его тогда отпустили, а не уложили в постель, ведь было видно, что он болен, хотя он и заявлял нам, что еще никогда не чувствовал себя таким бодрым и здоровым, как теперь, и что все его дела налаживаются. Он по-другому напишет о Ленине, о России, о новой советской деревне, о Кирове и что все его мысли о черном человеке он давно отбросил. Пусть не стараются и не врут всякие Лежнёвы и Авербахи, называя его кулацким поэтом, подкулачником, поэтом кабаков и притонов. Он еще докажет, что он большой русский поэт, певец новой советской Руси. Что от многих своих стихов он с удовольствием бы отказался и многое не будет включать в последующие сборники». На прощание Есенин поцеловал Сергея Митрофановича и Анну Алексеевну, и больше они Сергея живым не видели.
...После смерти Есенина вышло много стихов и книг, посвященных Сергею Александровичу. Рюриком Ивневым, одним из друзей поэта, была написана о нем доброжелательная пьеса. Однако, ни в печать, ни на сцену пьеса так и не попала. По слухам, В. Мейерхольд предложил A.M. Горькому написать пьесу о Есенине на основе его же статьи в «Литучебе» за 1926 г. В архиве писателя есть план этой пьесы. Нам, своим ученикам, участникам альманаха «Вчера. Сегодня» № 1, как и многим своим знакомым, Алексей Максимович предложил собирать для него все, что узнаем о Есенине: книги, статьи, стихи, карикатуры (а их ходило по рукам немало!), сказы о Есенине. Даже все ходившие о нём анекдоты. Он потом отберёт. Горький в присутствии одного из своих секретарей, сотрудника журнала «Наши достижения» Шкапа и П. П. Крючкова заявил нам, что по силе воздействия и по художественным достоинствам пьеса должна стать сильнее, чем его пьеса «На дне», и задумана для того, чтобы помочь молодым поэтам и богемствующей молодежи, подражающей Есенину только в хулиганстве, найти свое место в жизни. Хулиганство Есенина - от избытка жизненной силы, а у них - от неудач. Всем тем, у кого таланта на копеечку, им кажется, что их талант на тысячу рублей. Всем им хочется вина, денег, славы, а всего этого нет. Многих не печатают, так как печатать нечего, отсюда уныние и слезоточивые стихи. Некоторые живут за счёт их более удачливых собратьев, а отсюда «есенинская грусть» по Руси уходящей, которую они знают только по литературе. Отсюда и волна самоубийств. Краткий план пьесы есть в архиве Горького. Это мне незадолго до своей смерти подтвердила жена Горького - Екатерина Павловна Пешкова и позже Илья Самсонович Шкап.
.. .Хотя поэт Александр Жаров доказывает, что официально Есенин запрещен не был, партия выступала против его отдельных ошибочных и упаднических настроений в силу сложившихся политических и экономических условий.
В 1933 г. в Москве шел слет ударников. В Георгиевском зале выступали Сталин, Калинин и делегаты. У меня был делегатский билет и красная книжка ударника. Стахановцами лучших работников стали называть позже.
В кремлевский киоск, в вестибюль, привезли много книг, в том числе томики Есенина (издание Гослитиздата 1926 г.). В перерыве многие делегаты встали в очередь. Встал и Иосиф Виссарионович Сталин. Мы уступали ему очередь, но он сказал: «Нельзя, нужен порядок. Вдруг я возьму книгу, а кому-то впереди стоящему не достанется. Значит, я кого-то обижу».
В очереди стоял и Михаил Иванович Калинин. Вот что у киоска он сказал нам: «У Есенина надо отбросить всё лишнее, наносное, всю шелуху, и останется большой, с русской чистой душой, истинно русский национальный поэт с его безграничной любовью к родине, к людям, к жизни, ко всему живому».
В разговор вступил Сталин. Поинтересовался, какие книжки покупают делегаты, пошутил: «Наверно, мало кого интересуют мои «Вопросы ленинизма». Вам «Королеву Марго» бы или «Всадника без головы» для ваших потомков. По своим мальчишкам сужу...» «Нет, Иосиф Виссарионович. Все почти купили вашу книгу», - возразила я и показала ему толстую книгу в сером переплёте с буквами, тисненными золотом. Сталин засмеялся: «Для коллекции? А вот Есенина книжечка - это отлично, это большой русский поэт. Его память надо чтить и беречь. Слышали, что сказал Михаил Иванович? Книжка Есенина должна быть в каждом доме. Маяковский и Есенин — это лучшие поэты нашего века. Небрежное отношение к их памяти и творчеству - преступление. Не бойтесь, прятать книжки Есенина сейчас не надо. Была временная вынужденная мера - НЭП, безработица, трудные жизненные условия. А теперь страна растет, поднимается. У всех есть работа, хлеб. Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей! А ведь была трагедия самоубийств и даже на могиле Есенина. Мы это знаем и запретили его упаднические стихи. Но никогда не запрещали его лучшего: ни «Поэмы о 26», ни «Анны Снегиной». Всё лучшее мы у Есенина возьмем. А лучшее — это его чувство родины, любовь к ней, уважение и любовь к людям, к новой Руси, о которой он хотел и задумал написать, но не успел. И мы благодарны Есенину, что он жил и работал».
Мы бросились записывать слова Сталина, но он отмахнулся: «Не надо! Это не лекция, не доклад. Это мое личное мнение и доверительный разговор в кулуарах...»
Обладая отличной памятью, дома я записала почти дословно сказанное о Есенине Калининым и Сталиным.
Значение этого первого моего знакомства с женщиной, любившей Есенина и много знавшей о нём и его окружении, невозможно переоценить. Екатерина Сергеевна стала первым проводником в моих есенинских поисках. По материалам, полученным от нее за двенадцать лет нашего знакомства, можно написать целую книгу. Родилась она 11 ноября 1908 г. в Москве. Отца в 1918 г. зарубили на Дону калединцы. Мать - закройщица, член партии ленинского призыва 1924 г. Стихов не любила. Есенина считала поэтом «кабаков и ночных притонов». Так им объяснил агитатор на 16-й фабрике «Мосшвея». Бабушка Аксинья (Ксения Платоновна Тюмикова, дев. Раковская) часто пела «песни». Так она называла стихи Есенина «Ты меня не любишь, не жалеешь», считая эти стихи цыганским романсом, и «Ты жива еще, моя старушка». Бабушка слышала от дочери, что партийные не признают Есенина, что это «вредный» поэт, да еще самоубийца, который каким-то шибко заразительным стихом потянул за собой в могилу многих. С учетом этого мать приготовила отнести в мусорку маленькие огоньковские томики Есенина, а бабка Аксинья спрятала их для внученьки в свой иконный киот в божницу, зная, что пятнадцатилетняя внучка любит эти стихи. Сама Екатерина окончила ФЗУ по поварской специальности и поступила на работу в ресторан «Прага» помощником повара и официанткой.
Часто в ресторане бывал Есенин. Там состоялось их знакомство, и молоденькая официантка влюбилась в поэта. Он тоже выделял ее и всегда требовал, чтобы его обслуживала официантка Катя. Ласково называл её Рыжик.
Любовь к Есенину Екатерина Сергеевна сохранила на всю жизнь. Сразу после его смерти начала собирать все публикации о нем.
В конце 20-х годов была арестована по доносу студента Александра Тверского. Спас её Генрих Ягода по просьбе своей подруги Людмилы Николаевны Сегаль, первого литературного учителя Екатерины.
Писать стихи начала в 20-х годах. Несколько позже на стихи молодой поэтессы обратил внимание A.M. Горький и поместил их в первых трех номерах созданного им в 1930 г. альманаха «Вчера и сегодня». Он следил за ее творчеством и покровительствовал ей. В 1934 году он создал Литературный институт и предлагал ей учиться, но у Екатерины были другие планы. Она очень любила свою профессию, работала увлеченно, стала ударницей. В Литературный институт она все же поступила, но уже после смерти Горького, в 1936 г. Курсом младше учился Константин Симонов, с которым Екатерина была знакома. Впоследствии он прислал ей письмо с рецензией на поэму «Сергей Есенин». Вспомнив совместную учебу в институте, порекомендовал описать все это в прозе, а также написать воспоминания о встречах с A.M. Горьким. В институте она быстро стала профсоюзным вожаком. Но учиться пришлось недолго. Через два года обстоятельства заставили бросить учебу.
В конце 30-х годов Екатерина работала сотрудником в редакциях различных газет. Война застала ее в Карелии. В конце лета 1941 г. она ушла в партизаны. Воевала в отряде Ю.В. Андропова. Была тяжело ранена. После госпиталя попала санитаркой в действующую армию.
По окончании войны Екатерина Сергеевна переехала в Истринский район, на родину бабушки по отцу. В конце сороковых переселилась в Истру. Работала в редакции истринской газеты. Ещё до выхода на пенсию на общественных началах она создала и возглавила литобъединение газеты. Умерла Екатерина Сергеевна 12 мая 1992 г. в Истре.
Я остался в большом долгу перед Екатериной Сергеевной. С 1980 по 1992 гг. она написала мне 44 письма. В письме от 19 февраля 1985 г. она пишет: «Посмотрю все, что у меня прозой написано о Есенине, и вышлю... Возможно, Вы сделаете маленькие зарисовки и где-нибудь в Томске, хоть в малотиражке, напечатайте под своим именем. Только укажите, по материалам такой-то». 18 октября этого же года я получил от нее бандероль с двумя школьными тетрадями рукописей под общим заголовком «Невыдуманный Есенин». К ним комментарий: «У меня их просил профессор В.А. Вдовин, но я не дала, и он обиделся, сказав, что я не литературовед и у меня это не пойдет, а он литературовед и все привел бы в систему...».
Письмо К.М. Симонова Е.С. Холиной
Дорогая Екатерина Сергеевна!
Вам напрасно показалось, что я не помню, что мы учились с Вами вместе. Я очень хорошо помню, что старше меня на курс, на том же курсе, где учились Алигер и Долматовский, училась и Катя Холина.
Получил Ваши стихи, получил Ваше письмо и записочку. Прежде всего хочу поблагодарить вас сердечно за те добрые слова, которые Вы адресовали мне в стихотворении, заканчивающем ваше письмо.
А теперь о присланных Вами стихах. Буду говорить правду. Наверное, Вы и хотите ее от меня услышать. Думаю, что для читателей и слушателей наиболее интересно то, что Вы написали о Горьком. В стихах о Горьком, в особенности на первых четырех страницах есть много живого, такого, что чувствуется правда жизни.
Куда меньше мне понравилось всё, что Вы написали о Есенине. Может быть, некоторые детали и хороши, но именно чужих воспоминаний, чем рассказ о собственных.
Пишу вам правду, как думаю. Хотя, скажем, на седьмой странице есть живые строчки о рукописных тетрадках. Совсем уж худо, по-моему, написано про салон Мережковского. Да и надо сказать, что фигура Есенина была с самого начала появления в Петербурге куда более сложной фигурой, чем это можно вычитать из того, что написано Вами в этих стихах. Словом, про Есенина мне, по правде говоря, не по душе, за исключением отдельных строк.
Вы просили, чтобы я написал то, что я думаю. Надеюсь, что искренность моя Вас не обидит. А над.первым советом, который я дал Вам в начале письма по поводу рассказа о встречах с Горьким, подумайте. Может быть, стоит над этим подумать.
Желаю вам всего доброго, прежде всего здоровья, которое нам, давним теперь уже студентам, очень и очень сейчас нужно.
Уважающий Вас (подпись) Константин Симонов
Николаев В.,
член Международного есенинского общества «Радуница»
От редакции: Мечта Екатерины Сергеевны Холиной сбылась. Наиболее интересные фрагменты её воспоминаний, записанные В. Николаевым, мы с благодарностью опубликовали в этом номере журнала «Современное есениноведение».
Редколлегия журнала «Современное есениноведение» выражает искреннюю благодарность члену Международного есенинского общества «Радуница» Юрию Вадимовичу Блудову за подготовку данного материала к печати.
//Современное есениноведение. – 2011. - №16. – С.70 - 76.
« Назад
