МБУ «Центральная городская библиотека»

Форма и содержание

Тщательно вычищенный китель вынут из шкафа. Белая рубашка отутюжена и ждет парадного выхода в свет. Награды сияют огнем.

- Форма готова к параду. А содержа­ние? Я вот все думаю, что же такое война? - размышляет Николай Емельянович Еме­льяненко. - Пока был необстрелянным парнишкой, я думал: война - это лютая ненависть к врагам, бесстрашие в бою и честь умереть за правое дело. Потом, когда фронтовыми дорогами была пройдена вся Украина, думал, что война - это тяжелый будничный труд, который никто не сможет выполнить лучше меня, ибо не сделать его нельзя - жизнь под угрозой. А теперь, ког­да минуло 70 лет со дня великой Победы, я знаю, что война - это страшное горе, это разлуки и потери, это мучения и тяготы, а еще это героизм простых солдат, беззаветно любящих жизнь и Родину. Это святая вера и непоколебимость духа Красной армии.

70 лет прошло, а он как сейчас помнит песню, с которой его батальон шел в бой за Сталинград. Помнит до буковки агитки- листовки немцев и советского правитель­ства. Помнит, как будоражили мальчи­шеское сердце неровные строчки писем, которые писали на фронт московские дев­чонки, оставшиеся без родных и крова и откликнувшиеся на призыв Сталина - все­мерно поднимать дух бойцов Красной ар­мии. Коля уходил на фронт, еще не изведав любви. А эти обещания ждать, любить, дан­ные неизвестными девушками (фамилии и адреса солдат, а также дивизии, в которых те служили, они брали из фронтовых газет), давали надежду на счастливое окончание войны. А еще он хорошо помнит запах юно­сти, пусть и нелегкой и мятежной. Что это за запах? Это пыльный и горячий дух со­зревших колосьев хлеба. Запах довоенной жизни? Он сладкий и стойкий, не выветри­ваемый как минимум полгода - так благоу­хали в 1940 году духи его дальневосточной родственницы, у которой провел увольни­тельное, будучи призванным в армию...

Николай Емельянович, как старый сол­дат, не привыкший жаловаться на судьбу и здоровье, в свои 93 года управляется по хозяйству сам, хоть дочь и готова всегда прийти на помощь. Вот и сегодня во время фотосессии он недовольно оттолкнул руку, протягивающую ему тросточку:

- Позор это для воина! - молвил он с гор­до поднятой головой. - Мы еще могём спи­ну прямо держать! Дел у нас, ветеранов, еще много!

Что за дела? Николай Емельянович всег­да с готовностью откликается на просьбы педагогов выступить с воспоминаниями о Великой Отечественной войне перед школьниками.

- Хочу, чтобы дети знали о войне. Зна­ли не по сухим и бездушным абзацам из учебника, а получили представление о том времени исходя из рассказов очевидцев, участников события, - говорит ветеран. - Чтобы они прочувствовали, поняли, что такое война. Зачем? Чтобы ценили мир, а при случае - ничуть не сомневаясь, встали на его защиту, чтобы сражались за Родину, не щадя живота своего. Так, как это делали мы... У нас, старшего поколения, осталась только память. Пожалуй, это самый тяже­лый и драгоценный груз, который каждый из нас несет пожизненно...

Кто работает, тот выдюжит!

Николай Емельяненко родился 21 мая 1921 года в деревне Николаевка Мариин­ского района Кемеровской области. Рос в большой и дружной семье.

- Нас была целая дюжина - родители вос­питывали шесть дочерей и трех сыновей, - рассказывает ветеран. Самые старшие из детей - сестра Ольга и брат Семен (он 1918 года рождения, служил в 166-й Томской дивизии, погиб под Москвой). Сначала у нас было крепкое единоличное хозяйство. Однако, когда советская власть стала еди­ноличников в колхоз объединять, лошадь забрали. А вот корову, к счастью, остави­ли. Родители от зари до темна трудились на колхозных полях. Мы, дети, старались помогать, так как сызмальства были к тру­ду приучены. Я, например, будучи пацаном, верхом на лошади сводки о том, сколько колхозники за день пшеницы сжали, до­ставлял в деревню Суслово, что находилась в пяти километрах от Николаевки. Мне за это платили половину трудодня.

Позже, когда семья Емельяненко перее­хала в Томск, Коля пошел учиться в ФЗУ

- Я там был самым щупленьким и, судя по всему, самым младшим, - вспомина­ет Николай Емельянович. - Думаю, мать, как и все мудрые деревенские женщины, на плечах которых были огромные семьи, при оформлении «метрик» (документов, свидетельства о рождении) прибавила мне пару лет. А все потому, что страстно жела­ла, чтобы ребенок побыстрее встал на ноги, выучился и пошел работать, начал само­стоятельную жизнь. Практика наша про­ходила на Томском электромеханическом заводе им. Вахрушева. Кстати, этот завод и направил нас, молодых токарей, слесарей, фрезеровщиков, учиться дальше - в Кеме­рово на полтора года. Жили в общежитии. Завод выплачивал нам довольствие. Пом­ню, 10 копеек стоил стакан молока.

Вернулся Коля на завод специалистом - слесарем четвертого класса. Начались трудовые будни. Завод выпускал отбойные молотки. Слесарь должен был выполнить огромный план по ремонту как молотков, так и оборудования.

- Работали истово! В те годы было силь­но развито стахановское движение. Я нор­мы намного перевыполнял! - не без гордо­сти говорит наш собеседник.

Тяжело в учении...

В сентябре 1940 года Николая Емелья­ненко, в числе сотни других работников электромеханического завода, призвали в Красную армию.

- Директор все сокрушался, что некому работать будет! Семь человек направили служить на границу на Дальний Восток. Я попал на заставу Скалистая под Владиво­стоком, - рассказывает Николай Емелья­нович. - Почти год нас учили стрелять из станкового пулемета и миномета, бросать гранаты. Понимали ли мы, что мир гото­вится к войне, что нам придется в первых рядах встать на защиту Родины? Вряд ли, все было засекречено, нам сводки не дава­ли. Когда началась война, учебку расфор­мировали. Но сожаления, страха не было, ведь каждый из нас жаждал покинуть этот относительно спокойный уголок, чтобы сдерживать натиск врага на западе. Погра­ничников отправляли на фронт неболь­шими партиями (человек по 50), когда на фронте было особенно тяжело. И меня не оставляла надежда, что пробьет и мой час...

Что ж, долго ждать не пришлось. В нача­ле 1942-го группу пограничников переоде­ли в пехотную форму и отправили в товар­ном вагоне на фронт.

- Ехали на досках и все мечтали, что как приедем, непременно отоспимся. Нас до­везли до станции Барыш, что на Урале. Там мы и остановились. 30-40 человек отправи­ли за соломой, остальным команда - снять ремни, нарубить в лесу жердей, чтобы сде­лать постель, - говорит, похлопывая рукой по мягкому стулу, Николай Емельянович. - Притащили солому - вот вам и перина, вот вам и одеяло, вот вам и подушка!

Знали ли они, с какими неудобствами и трудностями придется столкнуться уже в ближайшее время? Как говорится, такое не привидится и в страшном сне...

Наутро прибыли «покупатели»: старший лейтенант и политрук отбирали для себя из вновь прибывших бойцов - под командо­ванием С.Г. Соколова шло формирование 45-й стрелковой дивизии им. Щорса. Ни­колай Емельяненко попал в 72-й отдельный противотанковый дивизион.

Боевое крещение

Через неделю поступили грузовые ма­шины, 12 пушек. Командир дивизиона, майор Корчагин, сказал, что к отправке го­товы. Все думали, повезут на Москву. Но их направили на Сталинград.

- Помню, к нам даже жена Щорса с доч­кой приезжала, - рассказывает ветеран. - Говорит: «Товарищи, любой ценой нужно отстоять Сталинград. Если Сталинград сда­дим, на нас двинутся армии и с запада, и с востока. Не щадите своих жизней, Родина вас не забудет!» Я вышел после ее высту­пления из строя и сказал: «Не беспокой­тесь, Сталинград мы отстоим. Будем биться до последнего вздоха, до последнего удара сердца!» Жена Щорса заплакала...

Позже, когда Николая Емельяненко на­градили медалью «За отвагу», она написала ему на фронт письмо, поздравляла.

- До самого Сталинграда мы не доехали - дорогу разбомбили. Высадились в Крас­ном Куте. С оружием и боеприпасами всю ночь шли по направлению к Сталинграду, ведь днем армии передвигаться из-за непре- кращающейся бомбежки с самолетов было невозможно. Через Волгу переправлялись на плотах, которые были прицеплены к ка­терам. До берега не доехали метра три, как немцы открыли минометный огонь. Сзади кого-то ранило. Мы повыскакивали в воду. Наша артиллерия тоже открыла огонь, - тихо говорит Николай Емельянович.

Первая боевая операция Емельяненко? Он ее хорошо помнит.

- Нам дали связного. Приказано было три-четыре взвода направить на завод «Красный Октябрь» - держать оборону, ведь там только человека три в живых осталось, остальные все погибли. Возле этого заво­да была большая трехэтажная контора. Но к тому времени она была разбита: нет ни рам, ни окон, ни потолка. Мы заняли эти развалины. Стали кирпичами закладывать пробоины, чтобы шальная пуля никого не убила. Дыры оставляли только для винто­вок и автоматов. Часть бойцов собрали, от­правили в цех. Был бой, наши побили мно­го немцев, потери у красноармейцев тоже были. Мой друг, Саша Симченко, к счастью, вернулся, принес две немецкие фляжки, пу­лемет, коробку с патронами. А на второй день на задание пошел и я. На заводе были железные установки для охраны. Немец сидит там и поливает огнем с пулемета. Но мы смогли уничтожить фашиста. Потом на­ступило затишье. Чуть светает, а нам спать хочется неимоверно - такая усталость вдруг навалилась. Сидим на кирпичах, а глаза сами закрываются. По очереди мы минут по 15 отдыхали. Через какое-то время, забросав неприятеля гранатами, мы ворвались в цех. Нам говорили, что немцы могут прятаться в огромных баках, но я особо не боялся, ведь стрелял метко, а ПТР пробивает 40 мм бро­ни, железо для него - чепуха. Одного солдата ранило в горло. Он хрипит, кровища течет. Наши утащили раненого в укрытие. Меня тоже ранило в этом бою в ногу. Хорошо, что не сильно - кость не задело. Когда бой утих, мы остались вдвоем с боевым товарищем. Смотрим, у дверей еще один солдат схо­ронился. Я ему отдал свое ружье, а сам по­бежал забрать немецкий пулемет и ленту с патронами. Метров 20 нас разделяло от цеха до конторы. Тот солдат пробежал лишь по­ловину пути - пуля его настигла. Кричит, корчится от боли. Я говорю: «Бросай ружье, беги как можешь!» Так он и сделал. Вот та­ким было наше первое боевое крещение. Все, кто ни разу не бывал в бою, смотрели на нас квадратными глазами...

На второй день пришел политрук Твердохлебов и старший лейтенант роты Большов с новыми заданиями. Внизу в огромной шлаковой горе, что осталась от деятельности завода, для раненых было вы­рыто убежище. А вот боеспособным крас­ноармейцам по два-три человека нужно было на эту гору незаметно подниматься и, выдолбив яму, вести наблюдение за врагом. Полученные данные сообщались корректи­ровщику огня, а тот телефонировал нашей артиллерии...

Вот таким было начало героической истории Емельяненко. Позже в одной из фронтовых газет была напечатана инфор­мация в том, как три сибиряка одолели 150 немцев: «В ночь на 15 июля 1942 года три храбреца-орденоносца: сержант Емелья­ненко, красноармейцы Глашкин и Кульков с противотанковыми ружьями обороняли важный объект в рабочем поселке. На рас­свете позицию храбрецов атаковала группа гитлеровцев штыков в полтораста. Завя­зался неравный бой. Сначала бойцы рас­стреливали бандитов из бронебоек, затем затрещали автоматы. Когда немцы подош­ли, в них полетели гранаты. Стойкость трех патриотов одержала победу над 150 гитле­ровцами. Бандиты потеряли до 50 человек убитыми, были вынуждены бежать...»

Но не только из противотанкового ру­жья и автомата уничтожал врага Николай Емельяненко. Он стал первоклассным снай­пером, и к декабрю 1942 года на его счету было 43 фашиста.

Про вкус и цвет войны

- Пожалуй, только на войне ты понима­ешь цену обычным вещам. Я вот все думаю, как же хорошо современные дети живут - ни в чем нужды не знают. А мы под Сталин­градом впроголодь воевали: выдавали на одного человека по селедке да куску хлеба, - вздыхает Николай Емельянович . - Крупу мы и сами не брали, ведь ее надо где-то ва­рить, а нет ни посуды, ни условий. Немец нам такого наварит! Увидит дым - откроет огонь с миномета. Продукты в основном отбивали у немцев. У них котелки оваль­ные, а не круглые. Откроешь котелок, а там - наштампованная любительская колбаса, бумагой переложенная. Это у офицеров. А у солдат - сыр, сухое молоко. Лакомство для нас...

Фашистам провизию забрасывали с са­молетов. Однажды Емельяненко удалось обмануть вражеского летчика, и тот сбро­сил провиант поблизости от красноармей­цев. Рискуя жизнью, наш боец все-таки притащил два мешка в расположение диви­зиона. Во вскрытых пакетах оказалось неж­нейшее печенье Паулюса.

Им-то мы и угощали подобранную у блиндажа девочку, оставшуюся без матери (судя по всему, та пошла за дровами да по­пала под обстрел), - вспоминает Николай Емельянович. - Она у нас месяца три жила, пока нас не перебросили в другое место. Ребенка отдали в детский дом. Я потом про эту малышку часто своей дочери рассказывал...

В конце 1942 года, накануне нового года, наши войска пошли в наступление. Приказ был вести огонь со всего оружия.

Кто с винтовки, кто с миномета, кто с пушки палит. Ночное небо расцвечено ог­нями - «катюши» били. Красивый полет у них - снаряды летели белые-белые, - гово­рит наш герой, а потом неожиданно пере­ходит на пение:

Идут тарасянцы, богунцы, донцы,

Не знавшие страха гвардейцы-бойцы.

С врагами в атаку нас Сталин послал,

В атаку ж ведет Соколов генерал.

После битвы Сталинграда политотдел сталинградского фронта напечатал эту пес­ню 45-й дивизии. Сегодня в памяти Николая Емельяненко остался лишь один куплет...

В 1943 году бойцов 45-й стрелковой дивизии перебросили на 3-й Украинский фронт.

Бог в помощь!

В составе 3-го Украинского дошли до Северного Донца, получили пополнение, а потом били фашистов, освобождая города, села, станицы.

При форсировании Днепра в 1944 году встретили ожесточенный натиск врага. Был приказ - ни шагу назад, ведь фронт должен быть непрерывным, иначе была велика ве­роятность больших потерь, окружения от­дельных наших частей.

Однажды после длительной бомбарди­ровки соседние дивизии вынуждены были отступить. В образовавшуюся брешь рину­лись вражеские танки, а им навстречу - три взвода красноармейцев с бронетанковыми ружьями. Николай Емельяненко сумел под­бить один танк. В том бою много фашистов полегло. Во время перебежки шальная пуля попала в голову и нашему герою. К счастью, добраться до своих помог товарищ. У самых окопов Николая настигла вторая пуля.

И опять удачно - попала в локоть, про­шла между двумя костями навылет! - го­ворит Николай Емельянович и добавляет:

Это меня дед спас. А дело было так. Перед переправой через Северный Донец остановились мы на станции у 90-летнего деда. Я в благодарность ему на выбор предложил один из трофейных крестов православных. Дед не отказался, говорит: спасибо, я за тебя молиться стану! Чтоб пуля никакая не взя­ла! Эх, взяла, да удачно! А еще землячка моя хирург из Томска, что оперировала меня, видимо, тоже врач от Бога! Операцию дела­ли в Днепропетровске, куда меня доставили поездом. Госпиталь разместили в здании какого-то учебного заведения (институ­та или училища). Там работали хирурги в основном из Ленинграда. А я попал к вра­чу из Томска (как выяснилось, она жила на улице Фрунзе). «Тебя, земляк, - говорит, возьму на операцию в первую очередь!» Сначала нас сфотографировали, потом от­мыли, обрили голову, а уж потом на тележ­ке повезли на операцию. Запах лекарств, спирта вскружил голову. Хирурги шутят, мол, от нас не сбежишь - на окнах-то решетки. Укол сделали - и давай резать. Заши­ли голову, вставили «фитиль», чтобы гной выходил. Позже я все жаловался, что голова пухнет. Просил, чтобы бинт ослабили. Три на восемь сантиметров кости черепа удали­ли! Но, видимо, жажда жизни взяла свое! На лечение меня отправили в Баку, а затем в Бардакьяны. Это было в начале 1945 года...

Вот и вся любовь!

После лечения Емельяненко признали... годным к строевой службе. Правда, воевать ему больше не довелось, а вот отработать на строительстве асфальтовой дороги Баку

Иран - сполна. Его, как специалиста, при­крепили слесарем к шоферам.

Мне повезло - я занимался ремонтом машин, а солдаты (кто без руки, кто хромой) делали дорогу. Победу я встретил на одном из участков строившегося шоссе в г. Шема­ха. Адский труд, при том кормили неважно, а жара стояла неимоверная, - вспоминает ветеран. - Пили из луж. Многие заразились малярией. Знаешь, что это такое? Не зна­ешь! Это когда на протяжении 12 часов поднимается температура до 40 градусов, увеличивается селезенка. Я тоже переболел. Лечили в Баку хиной и акрихином.

В Баку Николай Емельяненко решил подзаработать. Трудился в гараже, был кон­дуктором на железной дороге, заведовал складом зерна, был забойщиком при Госу­дарственном управлении Азербайджана. Уже в 1946 году он устроился слесарем в монтажное управление «Кавэлектромон- таж». За неимоверную работоспособность, честность, порядочность и требователь­ность его очень ценили работодатели.

Как одного из лучших работников меня в 1949-м отправили в годовую команди­ровку в Томск-7 - строящийся комбинат, город атомщиков очень нуждался в квали­фицированных кадрах: токарях, слесарях, монтажниках, - рассказывает Николай Емельянович . - Я попал в МСУ-74. Снача­ла изготавливал электрооборудование для первого объекта, потом был монтажником на линии электропередач. На пенсию меня отправили рано как инвалида войны. Дома сидеть не смог, устроился экспедитором в снабжение. Там честно и с удовольствием отработал 10 лет. Вот и вся любовь!

Я не поэт, но я скажу стихами

Память - удивительная вещь. Говорят, у людей, много переживших, она очень изби­рательна - организм, как бы желая уберечь человека от излишних, невыносимых пере­грузок, стирает некоторые файлы из его хра­нилища информации. У Николая Емельянен­ко, вероятно, особая закалка: он великолепно помнит не только все, что с ним случилось в юности, в военное лихолетье, в трудные послевоенные годы, в наполненные трудом советские времена, но и великое множество стихов и песен о войне. Его память безот­казно воспроизводит все прочитанные им строки о великом подвиге советского народа, поборовшего фашизм. А сердце каждый раз заново переживает смысл этих строк.

Как объяснить сей феномен? Не знаю. Думаю, что любовь к Родине, патриотизм главное качество, которое должно быть присуще каждому российскому человеку, размышляет накануне парада Николай Емельянович. - Потому что без этого нет смысла в жизни.

Яковлева И.

//Диалог.- 2015.- 8 мая.- С. 8-9.