МБУ «Центральная городская библиотека»

Люда Губиева (ныне Краско) в 1941-м закончила семилетку в Томске. А когда началась война, с двумя подругами от­правилась в горвоенкомат: решили дев­чата пойти добровольцами на фронт. И это в 16 лет! Вчерашних школьниц, по­нятное дело, отправили домой - расти. Но девушки не сдались, обратились в городской комитет комсомола. Председа­тель горкома уговорил военного комис­сара, и комсомолкам дали направление в Новосибирск - учиться на радисток.

- Поселили нас в бывшем универма­ге, где прямо в торговом зале постави­ли трехъярусные кровати, - вспоминает Людмила Тихоновна. - Форму выдали мужскую. Правда, юбки специально нам сшили, а иначе штаны пришлось бы на груди подвязывать. Гимнастерки тоже были больших размеров, сами ушивали- подгоняли под себя. Кое-какой навык в этом деле у меня был: еще совсем недавно я играла в куклы, сама им шила платья - мама научила. А вот решить проблему с обувью удалось не сразу. Ботинки нам выдали тоже огромные - на мужские ноги. Мне достался сороковой размер, хотя туфли я носила 34-го. Помню, идем в столовую строем - обувь болтается, бьет­ся по булыжной мостовой, едва-едва с ног не сваливается. Потом мне мама при­слала сапожки моего 11-летнего брата. Подошли.

В этих детских сапожках Люда и ушла на фронт после окончания курсов ради­сток.

Что такое война, девочка поняла, когда 31 декабря 1941 года их эшелон проезжал одну подмосковную станцию. Накануне ночью здесь был авианалет.

- Сгоревшие вагоны, раскуроченная боевая техника, разбитый эшелон с ране­ными, которых не успели эвакуировать в безопасное место. У нас волосы ды­бом встали, - описывает увиденное тогда Людмила Тихоновна. - Когда мы соби­рались на фронт, такого страха не было. Ведь о войне мы знали только по фильму о Чапаеве.

Но, к счастью, на передовую Люда попала не скоро. Объехав Москву, полк остановился в городе Сорока на Беломорско-Балтийском канале. Рядо­вую Губиеву вместе с другими тремя дев­чатами направили в Муром в училище связи. Готовили курсантов на совесть, не щадили. А организм у Людмилы еще был неокрепший, и к окончанию учебы у нее случился сердечный приступ. Диа­гноз поставили - ревмокардит. Девушка поехала домой - лечиться в военном го­спитале, размещенном в Томской пси­хиатрической больнице, где работала ее мать. В общем, на передовой она оказа­лась только весной 1943 года. Попала на Ленинградский фронт в составе штабной роты отдельного батальона связи при ар­тиллерийском полку.

- Страшно было в первом бою?

- Так ведь я ничего не видела и не слы­шала. Сидела в окопе. Кругом бой идет, а у меня на голове - наушники, перед гла­зами - микрофон и аппарат с ручкой. Все внимание только на связь. И с места мне сойти никак нельзя - хоть танк на меня при, - рассказывает ветеран. - Я слушаю, что мне говорят из штаба, передаю ко­мандиру - и наоборот. Кончаются снаря­ды, командир приказывает: «Передай в штаб - требуются "огурцы"!» Или когда нужна помощь авиации: «Дайте сверху огня!» Вот так «весело» у нас проходили и будни, и праздники, - добавляет она. - Не помню я, чтобы мы отмечали 8 Марта, чтобы бойцы какие-то знаки внимания нам, женщинам, оказывали, чтобы цветы дарили. Не до этого было. Для нас самый большой подарок - это когда в переры­ве между боями ребята воду нагреют да поставят палатку, чтобы помыться. Уда­валось это сделать нечасто. А обычно мылись просто холодной водой. И что удивительно, никто никогда не просты­вал! Помню, под Ленинградом нас целые сутки продержали в окопах: немец не да­вал головы поднять. Так у меня от холода носки к сапогам примерзли, но я даже на­сморка не схватила. Кстати, на фронте у меня больше ни разу не было приступов ревмокардита. Появились они только по­сле войны.

Какое обмундирование было у женщин, можно судить по книжке красноармейца Людмилы Губиевой. Здесь наряду с поо­щрениями и наградами есть список веще­вого имущества: шинель, шапка-ушанка, рубаха теплая нижняя, трико, чулки, поло­тенце, ремень поясной и т.д. В 1945 году по­явилась еще одна строка - платье женское. Все это, по словам Людмилы Тихоновны, выдавалось один раз. Стирали одежду при каждом удобном случае, когда не было боя или часть не находилась на марше. Причем, пока сохнут вещи, переодеться было не во что - практически все выдавалось в един­ственном экземпляре.

Война закалила не только здоровье, но и характер Людмилы. И все же был на фронте один случай, когда в бойце Губие­вой вдруг проснулся ребенок. В 1944 году в освобожденный Ленинград приехала ее мама: привезла из томского госпи­таля трех комиссованных командиров- ленинградцев. Мама, видимо, искала Люду. Об этом связистке сообщили из штаба. Но подразделение Людмилы стоя­ло не в самом городе, и добраться до Ле­нинграда не было никакой возможности. Девушка - в слезы. Вот такой зареванной она и попалась на глаза генералу. Узнав, в чем дело, он попытался успокоить Люду и попросил армейского фотографа сделать ее снимок, чтобы отправить его матери. Так она и сделала.

О чем мечтали девушки-радистки? Как и все бойцы, о победе, о том, что за­кончится весь этот ужас и они вернутся домой. Это настроение, как никогда, чув­ствовалось в запахе весны 1945 года, ког­да дивизия, где служила Люда, в составе 2-го Прибалтийского фронта освобожда­ла Латвию. 6 мая войсковое подразделе­ние двигалось по направлению к городу Лиепая. Шли танки, военная техника пе­ревозила орудия, вместе с другими бой­цами строем двигались связисты.

- И вдруг прилетела «рама» (немецкий самолет-разведчик). Покружила и скры­лась, - вспоминает Людмила Тихоновна. - А вскоре налетело столько вражеских самолетов! От разрыва бомб стонала земля. Укрыться было негде. Я упала на голую землю, а когда все закончилось, подняла голову. Крутом лежали изуродованные тела. От боли корчился младший лейтенант - осколок попал ему в пах. «Люся, возьми мой пистолет и пристрели меня», - умолял он. Досталось и нашей штабной роте: две подруги-радистки погибли, хотя за всю войну потерь среди девушек не было. Одна из погибших - жена командира роты связи. Он шел следом и под бомбежку не попал. «Люся, а где Аня?» - увидев меня, встревожено спросил он. Я показала... - по щекам Людмилы Тихоновны покатились слезы.

Через пару дней вечером 8 мая наши войска пошли на штурм Лиепаи. А в два часа ночи 9 мая, когда еще шли бои на го­родских улицах, пришло радостное изве­стие - Германия капитулировала.

- Я так ревела в ту ночь: и от радо­сти, что война кончилась, и от горя, что столько ребят и девчат погибло за три дня до победы, - сквозь слезы произносит Людмила Тихоновна и от переживаний больше не может сказать ни слова.

НА ФОТО 1941 ГОДА (ВВЕРХУ) И 1944 ГОДА - ЛЮДМИЛА ГУБИЕВА

Из статьи: Женский день на ратной работе / Новокшонов С. //Диалог.- 2015.- 6 марта.- С. 9.