МБУ «Центральная городская библиотека»

Судьба или случай?

Судьба складывалась, а случай распоряжался. Школу с медалью закончил и собирался совершенствоваться в иностранных языках. Но одноклассники дружно стали поступать в модный тогда медицинский, и он за ними. Распределился в Читинскую область, в Петровско-Забайкальскую районную больницу. Судьба благосклонностью одарила - встретил там человека, который во многом определил его дальнейший путь в хирургии. Это заведующий клиникой госпитальной хирургии им. А. Г. Савиных Георгий Цыренович Дамбаев. Профессор, мэтр, первый и самый любимый учитель, а потом и друг. Это он увлек Георгия Жерлова экспериментальной работой, это с ним они делали первые шаги в гастроэнтерологии, которые привели к научным исследованиям, а затем и к практической медицине. Оба до сих пор в этом направлении и работают, развивая его, совершенствуя и совершенствуясь сами.

Операционную для своих "Белок" и "Стрелок" организовали в проходной будке. Но, как водится, вокруг энтузиастов не бывает пустоты. Люди тянутся к тому месту, где кипит работа, где пульсирует мысль. Два Георгия стали своеобразным эпицентром, к ним потянулись молодые, учась технике оперирования, и, познав теорию, с успехом применяли ее на практике. Тогда же, в 74-ом, старший Георгий знакомит младшего с будущим его научным руководителем Федором Федоровичем Саксом, который заведовал кафедрой операционной хирургии и топографической анатомии в Томском медицинском институте. Это благодаря ему и бывшему начальнику медсанчасти Алексею Федоровичу Родину Г.К. Жерлов оказался в Томске-7. Уровень "районки" он к тому времени уже исчерпал, написав кандидатскую и разработав три новых вида операций, которые были защищены свидетельством на изобретение, дававшим право на дальнейшую деятельность.

Не так это просто - прижиться на новом месте, среди новых людей, да еще заниматься наукой, о которой в ту пору здесь никто не то, что не говорил, даже не думал. Делали обычные стандартные операции, с обычными среднестатистическими результатами, ну а творчество в медицине, мягко говоря, не очень-то поощрялось. "Может быть, это и правильно, - говорит Георгий Кириллович, - потому что если все позволить, то в хирургии наступит анархия". И снова ему везет. А.Ф. Родин понял его, оценил и дал возможность наряду с практикой заниматься наукой. В это же самое время здесь проходили интернатуру молодые, пытливые ребята - Андрей Баранов и Сергей Клоков. А от Жерлова словно импульсы шли. Увлеклись, пошли за ним без оглядки. И он, не намного, в общем-то и старше, предпочел в соратники именно их - без опыта и стажа, без предвзятости и без собственного подхода и навыков. Шаг за шагом воспитывал последователей, единомышленников. В подвале больницы организовали они экспериментальную лабораторию, и молодые хирурги отрабатывали на собачках ту технику, которую видели в руках шефа. А тот учил: чтобы овладеть этой самой техникой, необходимо много работать не только в эксперименте, но и в практике и в науке. Работали. Да так, что высокая комиссия, прибывшая из Москвы, удивлена была необычайно. Как?! Столько нового и нетрадиционного!

Но, несмотря на удивление, оперировать по оригинальным методикам запретили. Мудрый Алексей Федорович организовал командировку в Москву, и главный хирург третьего отделения Главка без особого, правда, энтузиазма позволил работать дальше. Откажи он тогда, то, вероятнее всего, уехал бы Жерлов заниматься наукой и лечить язвы желудка и 12-перстной кишки в другое место. Потому как без науки уже не мог, как не мог себе позволить делать стандартные операции с осложнениями, дающими до 15-20 процентов инвалидов.

В 81-ом он защитил кандидатскую, потом докторскую диссертации. Получил звание профессора, организовал кафедру. Четыре кандидатских защитили его ученики. Через барьеры, препоны, огромные усилия, сквозь тернии - к планке сегодняшней, высокой, но отнюдь не усыпанной звездами. Далеко не все так гладко получалось, как хотелось бы. Ведь все они остались практическими хирургами, а чтобы хирургу-практику выполнять научную работу, да еще и защитить ее - это в какой-то степени личный подвиг.

Хирурги - очень занятой народ. А наука - не та ниша, в тени которой зарабатываются деньги. Но выживать надо. И отработав день, они дежурят ночью, а утром - снова в операционную.

Удивительно все же. На ровном вроде бы месте вырос колосс. В свое время медицинское светило А.Г. Савиных, ведущий томский хирург, предложил 3-4 операции по своей методике, и имя его с восторгом склонялось в России и за границей. Так вот, он добился летальности 6,25%, т. е. при полном удалении желудка у него умирало 6 человек из 100. У Жерлова была серия операций, когда из ста ни один не умер! Средняя летальность по Союзу при стандартных операциях 1,25-1,15, т. е. умирает 1 из 100. У северских же хирургов 1 из 500. Есть разница? Еще какая! Более тысячи больных прооперированы по их методикам. Аналогов нет даже в мировой практике, не говоря уже о России. Прооперированные больные становятся здоровыми, они не инвалиды, они, как и все, ходят, дышат, едят и пьют. За прошлый год проведено более 700 достаточно серьезных операций. Среди них есть уникальные, а самые сложные и ответственные берет на себя профессор Жерлов,

КОТОРЫЙ делает до 200 операций в год;

КОТОРЫЙ работает по 12 часов в сутки;

КОТОРЫЙ говорит, что пациент всегда прав.

Его работоспособность - это надо видеть! Приходит в клинику в 8 утра и не раньше 8 вечера уходит. Обязательный и пунктуальный. Если пообещал встречу или проверку рукописи - встретится, проверит, никогда не скажет, что ему нужно есть или спать. Человек слова, четких, разумных планов и действий. И в то же время самобытный ученый, изобретательный, творческий человек. Своими идеями, новыми методиками, исследованиями, работоспособностью и энергией заражает окружающих. Даже молодым приходится постоянно его догонять. Организованность необыкновенная. Четкость во всем и градация: это правильно, это важно, это ценно. Его творческий потенциал кажется безграничным.

Операция, как таковая, - не самоцель. Несмотря на бурную хирургию, главное все-таки лечение, консервативная терапия. В год до 11-15 тысяч обращений (и это к двадцати-то хирургам!).

"Пациент всегда прав" - неписаный закон первого хирургического. И пациент, похоже, знает об этом, позволяя себе позвонить среди ночи с экстренным сообщением о заболевшей пятке.

Большинство врачей работают здесь не за деньги. Тихо, скромно (что-то в них от кротов) оперируют себе, в свободное от работы время занимаются наукой, а ночами дежурят. Идиллия, правда? Это хирург-то высшей категории, кандидат наук, имеющий патент, ночи проводит в более чем скромной ординаторской, получая за все про все 1,5- 1,7 миллиона, отрывая от семьи, от детей на бумагу, фотографии, платя за публикации...

Чувство собственного достоинства не позволяет им ни планку опустить, ни самим опуститься до позиции протянутой руки. Эти руки способны на большее.

Самый крутой хирург!

Думаю, не обидится профессор Жерлов, что мы назовем его этим новомодным словом. Коллеги говорят, что наблюдать за ним в операционной - одно удовольствие. Даже именитые заезжие гости, профессионалы в медицине, не могут отвести восхищенных глаз от этих рук. Такие руки природа дарит избранным. Красиво работает, умно, чисто. Ни одного лишнего движения, чуткие пальцы в совершенстве проходят каж­дый миллиметр. Кем ощущаешь ты себя, маэстро, в этой тишине операционной? Мастеровым? Посланцем небес? О чем думаешь в этом между – там и здесь – о доме, завтрашнем ученом совете?

Не дано нам знать. Как не дано проникнуть за красную черту запрета, где только ты и твой больной. Сейчас ты в ответе за его язву, за дыхание его и пульс, за жизнь. Завтра, не оставив на теле ни дефектов, ни рубцов, будешь отвечать за его здоровье. Завтра ты с улыбкой войдешь к нему в палату, чтобы сказать, какой он молодец. Войдешь ты,

КОТОРЫЙ требователен к себе и к другим до жесткости;

КОТОРЫЙ обязателен и пунктуален во всем;

У КОТОРОГО мысль перетекает в кончики пальцев;

КОТОРЫЙ создал Школу хирургии в Северске.

Обычно ведь как? Научный сотрудник не практикует, а врач не сидит над диссертацией. Не было и нет такого разделения у наших хирургов. Они - рабочие лошадки со званиями, этакие элитные лошадки, хоть и без "золотых подков". Здесь действует принцип велосипеда: либо колеса крутятся, либо он стоит. Они разогнали свой велосипед, и снизить темп уже невозможно.

Для того чтобы получить гранд, нужны время и силы. Много времени и много сил. А еще деньги. На все, в том числе и на публикации. Вот тогда бы о них узнали не только в медицинских кругах, не только "небожители", но и дорогие наши земляки. И, несмотря на бедность всеобщую, нашлись бы люди, способные помочь науке. И понял бы наш северчанин, что рядом с ним живет и трудится не просто какой-то Жерлов, а светило меди­цинской науки. Причем не профессор-одиночка. Вокруг него высокопрофессиональные единомышленники. У нас создана и действует хирургическая Школа. Такая школа может сложиться только исторически, как, например, школа математиков, физиков, атомщиков. Создать ее чрезвычайно трудно, потому как у ее истоков могут быть не просто профессионалы, но люди с высокими личностными качествами характера и души.

Планка выставлена, уровень ее высок. Сегодня они перестали уже говорить на одном языке со своими коллегами. То, что для тех является фантазией, мечтой, для этих уже давно реальность и обычная работа. А в эпицентре, "в круге первом" - он, вдохновитель,

КОТОРЫЙ не умает ходить медленно;

КОТОРЫЙ не любит говорить о себе;

КОТОРЫЙ держит слово при любых обстоятельствах;

КОТОРЫЙ сделал в этом городе на 40 лет вперед;

КОТОРЫЙ скромен до... "Шеф наш скромен до... до..."

"Шеф наш скромен до... до..." Коллеги пытаются найти нужное слово, но смысл и так ясен. Скромность, конечно, украшает человека, но мешает работе. И молодые хирурги, пройдя стадии эйфории, учебы, кандидатских, уникальных операций, став опытными специалистами, годы и годы работая с таким человеком, впервые решили возмутиться и рассказать миру о нем (да не миру, мир-то знает - своим же). Чтобы удивились, услышав о Школе, о том, что у нас в Сибири, в закрытом и неизвестном большей земле городе, в обычном стандартном отделении обычные врачи делают то, к чему раньше даже подходы не обозначались. То есть, как был до операции - инвалид, так и после нее - он же. Многие маститые фигуры из крупнейших клиник не верят в этакое - мол, невозможно! Как невозможно поверить и в то, сколько в отдельно взятой больнице такого типа кандидатов и докторов.

Энтузиазм - неплохая лошадка, но она идет по кругу. Им бы хорошие палата, современное оборудование, лекарственные препараты - они давно бы работали на уровне Америки, о которой мы имеем представление по видеофильмам да по публикациям в прессе. А пока (ну этого "пока" нет конца) они развивают и двигают вперед большую науку и уникальную практику в отдельно взятом городе и в отдельно взятой клинике.

Калинина В.

//Диалог.- 1997.- 3 окт.- С. 7.