«Недоизбранное» Виктора Червинского
Именно так он хотел было назвать свою пятую книгу. Говорит, что с претензией на оригинальность и некоторой долей иронии. Но, здраво рассудив и посоветовавшись с друзьями, именовал новорожденный сборник строчкой из своего стихотворения: "Отыщи меня на этом свете".
Первыми отправились на поиски родные и друзья. Далеко не пришлось идти. Презентация книги проходила в музее СХК в минувшую пятницу. Собратья по перу имели удовольствие не только послушать и удивиться, но и почитать свои стихи и удивить. Это Павел Дмитриев, Алоиз Крылов, Наталья Петрова, Валентина Валиулина, Маргарита Сенчило и другие.
В тихом омуте рифмы водятся. Внешне Виктор Георгиевич очень сдержанный и даже замкнутый человек. Наверное, эмоции концентрируются где-то в глубине души, а потом вырываются наружу, как вулканическая лава. И все покровы тайные долой! А откровения состоявшегося поэта порой удивительны - он и потомок кочевника-тюрка, и былой повеса, он через чащобу лез и жил с природой в унисон. И счастлив тем, что "я кому-то нужен и что немало в жизни повидал". Но главное - он верит в то, что "хоть и хмарь на душе, но еще распогодится".
Не узнаю себя,
"полтинник" разменяв.
Где оптимизм былой?
Где пламенные речи?
Обрыдла мне вконец
Мышиная возня.
Неужто стал мудрей?
Час от часу не легче!
Я изменился вдруг
И явно непохож
На прежнего себя.
Да что я в самом деле?!
Все говорили мне:
Уж больно толстокож.
А оказалось вдруг,
Что нервы на пределе!
Неважно, в чем секрет
Метаморфозы сей.
Останусь до конца
И трепетным, и нежным.
Ведь жизни суть постичь
Не хватит жизни всей.
Пускай я стал другим.
Но я остался прежним!
В сборнике три раздела. Первый представлен новыми стихами, которым отроду два-три года. Здесь же попытка переводов с польского, венгерского и немецкого - "увлекательнейшее, скажу вам, занятие!". В сердцевине книги собраны стихи разных лет, пародии и эпиграммы, большинство из которых уже знакомы северскому читателю. И наконец, дебют - первая проза Червинского. А еще он заразился поэзией малых форм - четверостишия, двустишия и даже одностишия. Взял в руки кисть и рисует иконы. Теперь замыслил роман. О чем? Пока секрет. Главное - душа намерена трудиться.
//Диалог.- 2006.- 7 апр.- С. 11.
