МБУ «Центральная городская библиотека»

Родился Дмитрий Ефимович в 1925 году в Татарии, в русской деревне Аверьяново Новошешминского района. Как-то странно получилось, что район этот был населен исключительно русскими, а вокруг гомонил самый настоящий интернационал - татары, мордва, чуваши. Вот такая братская семья народов образовалась. И ведь действительно дружно жили, без исторических обид, территориальных претензий и прочих глупостей

Перед войной приехал в деревню из Ивановской области двоюродный брат Дмитрия Фокеева, поморщился, глядя на серое захудалое Аверьяново, и молвил: "Чего тебе, Митяй, в этой пыльной деревне гнить? Поехали к нам в город. Я тебя сделаю учеником сапожника, станешь мастером, галстук заведешь и заживешь как человек, а?"

От такой головокружительной жизненной перспективы у деревенского парнишки, что называется, в зобу дыханье сперло. Так он и очутился в городе Родники Ивановской области. Кстати, городишко хоть и старый (на два года моложе Томска), но захудалый и лишенный хоть какой-то перспективы. В Родниках до войны проживало 27 тысяч жителей, и за семьдесят лет его население выросло всего на 700 человек. Словом, та еще дыра... Но наивному Диме Фокееву богоспасаемые Родники Ивановской области. Кстати, городишко хоть и старый (на два года моложе Томска), но захудалый и лишенный хоть какой-то перспективы. В Родниках до войны проживало 27 тысяч жителей, а за семьдесят лет его население выросло всего на 700 человек. Словом, та еще дыра... Но наивному Диме Фокееву богоспасаемые Родники показались настоящим Царьградом. Юный селянин обнаружил незаурядный сапожницкий талант и выучился-таки на мастера.

"Даже экзамен пришлось сдавать, - улыбается Дмитрий Ефимович. - Надо было сшить тапочки и хромовые сапоги на свою ногу. Ничего, справился. Я потом в этих сапогах и в армию попал. Все вокруг солдатики в обмотках, один я щеголял в офицерских сапогах".

Родители к тому времени, убе­дившись, что у сына дела идут не­плохо, тоже перебрались в Родники, тем более что и ветхий их домишко уже доброго слова не стоил, а стало быть, и горевать не о чем.

Когда началась война, продукты из магазинов исчезли куда-то почти сразу, и самой главной заботой для горожан стало пропитание. Неожи­данно слег отец, как оказалось, на­всегда. Однако незадолго до смерти позвал он к себе Дмитрия, посмо­трел на сына, потом тяжело вздохнул и сказал: "Ну, сынок, придется тебе, видно, повоевать..."

"Я его слова всерьез не воспри­нял, - вспоминает Дмитрий Ефимо­вич. - Было мне в ту пору всего 16 лет, и, как все мои сверстники, был я совершенно убежден, что немцев мы побьем за неделю, максимум за две, причем на его же территории и малой кровью. А отец, видишь, отку­да-то наперед все знал...

После смерти отца мать объявила мне, моему 14-летнему брату и стар­шей сестре: "Ну вот что, дети, поехали-ка обратно в деревню. Здесь мы точно с голоду сдохнем".

А сдохнуть с тощей тыловой пайки можно было запросто. Долго ли про­тянешь на 300 граммов хлеба в день? Тем более в Родниках они чужие, на­дежд на картошку от пригородной деревенской родни не было, как не было и самой родни на Ивановщине. Пришлось возвращаться в Татарию, к земле-кормилице поближе.

Повестку Дмитрию принесли в январе 1943 года. Отправили его в Горьковскую область в знаменитые Гороховецкие лагеря, через которые прошли чуть ли не все фронтовики. Именно там формировались маршевые роты для отправки на фронт. Образованного, по тем временам, Дмитрия (восемь классов!) направили в школу младших командиров учиться на сержанта. Там он освоил искусство командовать отделением и метко стрелять из бронебойки, так тогда называли противотанковое ружье. Отличника боевой и политической подготовки сержанта Дмитрия Фокеева, однако, по окончания школы на фронт не послали, а оставили учить других. Как раз тогда в школу прибыли призывники 1926 года рождения. Целый год учил Фокеев курсантов воевать, а потом пришел черед и самому отправиться на фронт. Хорошо подготовленному сержанту, можно сказать, профессионалу ратного дела, поручили командовать отделением, оснащенным по последнему слову военной техники. Причем не нашей, а лендлизовской, американской. В его отделении было две шестиместные амфибии марки "Форд" и один 82-миллиметровый миномет. Все американские амфибии были распределены по четырем батальонам особого назначения. На каждый фронт приходилось только по одному такому батальону, поэтому укомплектовывали их тщательно, подбирая самых грамотных, толковых и подготовленных солдат и сержантов. Дмитрий Фокеев в составе 273-го моторизированнного батальона особого назначения попал на 1-й Белорусский.

"Когда наш батальон передали 2-й танковой армии, я понял, что скоро пойдем в наступление, - продолжает Дмитрий Ефимович. - Так оно и получилось: пошли мы в прорыв вместе с танками. Так за танками доехали до самой Вислы. Танки дальше пошли вдоль берега к переправе, а мы прямиком в воду - и на тот берег плацдарм занимать. Огонь немцы открыли по нам жестокий, много амфибий потопили. Но моему отделению повезло: не только ни одной машины не потеряли, но никого даже и не ранило. Наш батальон занял плацдарм шириной в 12 километров и оборонял его до подхода главных сил.

Когда мы с минометами заняли позиции, амфибии вернулись на тот бе­рег, чтобы взять пехотинцев. Машины хоть и брали по инструкции на борт всего семь человек, включая водителя, на деле возили по двенадцать бойцов. Это было очень рискованно, потому что борт амфибии был почти вровень с водой. Чуть тряхнуло близко упавшим снарядом - и на дно... В том бою мое отделение потеряло только одного бойца убитым, а меня легко ранило в ногу. Так получилось, что именно мое отделение первым форсировало Вислу, поэтому меня и наградили орденом Славы третьей степени".

Надо сказать, что 82-миллиметровый миномет в умелых руках - страшное оружие. Мина падает  недалеко и воронок почти не делает: поэтому осколки от нее летят почти параллельно земле, буквально траву стригут. Вот почему все армии мира наибольшие потери несли именно от минометного огня.

273-й моторизированный батальон особого назначения с боями промчался по Польше и вышел к Одеру. К форсированию этой реки советское командование приготовило немцам сюрприз. На высоком восточном берегу в ряд выстроили несметное количество танков, машин и прожекторов, и в шесть часов утра все разом включили фары. Противоположный низкий берег, на котором окопались немцы, был залит светом. Ослепленные расчеты орудий и пулеметов долго не могли прийти в себя, и этого времени хватило для того, чтобы первая волна наступающих, в которой были и амфибии Фокеева, успела переправиться без единого выстрела со стороны немцев. Огнем накрыло вторую волну. Но был уже конец войны, воевать наши научились. Вспышки от выстрелов стоявших на низком берегу германских артиллерийских и минометных батарей были отлично видны сверху, поэтому сразу засекались нашими артиллеристами. Вскоре все вражеские батареи были подавлены ответным огнем. Немцы держали оборону недолго: деморализованные германские дивизии, боясь оказаться в окружении, отходили почти без сопротивления.

Удивительно, но отделение Фокеева не потеряло в Польше ни одного солдата. "Может быть, дело в том еще, что в моем отделении все бойцы были довольно пожилые, - пытается найти объяснение своему воинскому везению Дмитрий Ефимович. - Некоторым было вообще под шестьдесят годков. Только водители амфибий да я, командир, были молодые. Старики, понятно, куда попало не лезли, под дурные пули свои седые головы совать не спешили, прежде чем что-то сделать, долго прикидывали, как ловчее да безопаснее. С молодыми мне было проще: они легки на подъем, долго думать не умели, да и не хотели по своей беззаботности и легкомыслию. А наши старики по-отцовски молодежь оберегали, вовремя их дурные головы к земле пригибали, учили беречь и свою, и чужие жизни. Может, потому и потерь у нас в отделении не было".

Военное счастье не покинуло бойцов сержанта Фокеева и в Германии. Даже при штурме Берлина пули и осколки облетели его амфибии стороной. Поначалу советское командование предполагало использовать эти машины при форсировании многочисленных берлинских каналов, но вскоре от этой затеи пришлось отказаться: одетые в бетон и гранит берега были слишком круты и высоки. Использовать же такую ценную технику в кровопролитных уличных боях несентиментальный маршал Жуков, потерявший при штурме Берлина 300 тысяч солдат убитыми и ранеными, посчитал нецелесообразным.

"Уже через несколько дней после Победы начали демобилизовывать и отправлять домой учителей, - говорит Дмитрий Фокеев, - потом по домам распустили стариков. А нам, молодым, пришлось послужить как медным котелкам".

Почти два года после войны прослужил в Германии старший сержант Фокеев, и еще не известно, сколько пришлось бы тянуть армейскую лямку, если бы в часть не приехал офицер набирать желающих поступить в военное училище.

"Я по натуре сугубо штатский человек, - признается Дмитрий Ефимович, - и офицерские погоны меня не прельщали никоим образом. Но мне до смерти надоела  Германия, и очень хотелось домой, поэтому я и согласился. Главное - попасть в Россию, а там что-нибудь придумаю. Нашу группу в 12 человек привезли в Свердловское военное пехотное училище, которое потом перевели в Томск. Оно располагалось на про­спекте Кирова, 49, где сейчас военные медики учатся".

На счастье Дмитрия Фокеева, в училище зачисляли не просто так, за военные заслуги, а по-настоящему - после экзаменов. Требования были не очень высоки, но смекалистый сержант прикинулся и вовсе несусветным невеждой, который с трудом разбирает буквы. Как ни странно, экзаменаторы ему поверили, хотя в личном деле черным по белому были прописаны восемь классов. А может, и не поверили, а просто сообразили, зачем сержант с умными глазами перед ними дурака валяет. Словом, не приняли Фокеева в курсанты, но и домой не отпустили, назначив механиком гаража военного училища, в котором, помимо автомобилей, были еще танк Т-34 и... двенадцать кобыл.

В запас Дмитрия Фокеева уволили только в 1950-м. Аккурат в это время в училище приехал капитан со строящегося "почтового-5" и сагитировал молодого дембеля.

Так распорядилась судьба, что довелось бывшему сапожных дел мастеру руководить первыми бетонными заводами города атомщиков. Поначалу устрашился: мол, не учен этому делу. А по ходу разобрался и стал настоящим специалистом. Из его бетона весь комбинат построен и половина Северска. И ничего, стоят, не покосились...

Дерябин В.

//Диалог.- 2008.- 8 мая.- С. 4.