Оазис истории
За красавицей церковью в сосновом бору можно наткнуться на нечто неожиданное. Среди густых зарослей травы и малинника лежат надгробные плиты. Одна из них 19-го века с экзотическими ятями и ерами. "Здесь покоится младенец Виктор Межевников. Родился в 1869 г. 17 апреля. Умер 24 мая 1874 г. Жил 5 г." Две другие более позднего времени. На мраморе, схваченном бетонной глыбой, которую, видимо, вывернули с постамента, выгравировано: "Ушакова Галина Ивановна. 1934-1950". А вот еще один скорбный камень. Мраморную плиту кто-то прислонил к сосне: "Олейник Леон Арефьевич. 1905-1947", и внизу "От детей..." Остальные слова поглотил муравейник.
Кто бы мог подумать, что здесь покоятся мертвые!
По истории прошлись бульдозером
Как зыбко все в этом мире, как изменчиво. Всего несколько столетий назад по северским землям скакали табуны киргизов. Поля, леса, реки - все было в первозданном виде, и кочевники чувствовали себя здесь хозяевами. Но со временем картина стала меняться. Вслед за возведением томского острога выросли стены мужского монастыря у устья Киргизки (нынешний поселок Чекист), а век спустя неподалеку от монастырских земель служилый человек Иван Белобородов основал деревню.
Белобородово росло. Его дома и огороды змейкой пробежали по берегу Томи. Рождались и умирали люди. Время неумолимо летело вперед, изменяя черты деревни. И ей, как и любому ее жителю, суждено было уйти. Таков вселенский закон - всему когда-то приходит конец. И сегодня лишь указатель остановки "Белобородово" одноногим памятником былому стоит на месте, где когда-то заканчивалась сельская улица. Выходи, деревенька! Приехали. Для тебя это конечная...
Последние деревенские морщинки - избы и огороды - исчезли с лица Северска в 80-х годах, и единственное, что сохранилось до наших дней - надгробные плиты на старом белобородовском кладбище.
Хоронить здесь перестали в середине 50-х годов прошлого века. А в 70-х, когда начали строить кинотеатр "Россия", разрешили людям "переселить" своих умерших предков на более просторное городское кладбище. Но сколько могил осталось на прежнем месте! Практически все нетронутые холмики срыли. По территории кладбища прошла тяжелая техника, площадку выровняли. Кое-какие могилы провалились, некоторые попали под ковш экскаватора. На глиняных кучах валялись почерневшие доски гробов, останки умерших. И ученики окрестных школ пугали одноклассниц страшными находками.
И лишь одну часть кладбища мало коснулось святотатство. Это тот зеленый оазис, который сохранился между кинотеатром и церковью. Правда, сюда пришли другие варвары. В тихих уголках сосняка, подальше от людских глаз, собиралась нигде не работающая пьянь. Надгробие Ушаковой превращалось в стол для пол-литра и закуски. Покой мертвых нарушали горланистые песни алкашей и непристойный женский хохот. И только старенькие бабушки по-прежнему в Родительскую субботу носили на кладбище цветы и печенье. Навещали заброшенные могилки совершенно чужих людей - их-то кто помянет? Незатейливые букеты у плит Межевникова, Ушаковой, Олейника появляются и сегодня.
Сложно в нашем городе отыскать их родственников. Возможно, родни не осталось. Фамилия Олейник довольно распространенная, Ушаковых еще больше, Межевниковых вроде бы нет. Не помнят такие фамилии и старожилы-белобородовцы, хотя, судя по дате смерти, всe они (кроме Ушаковой) могли появиться здесь до строительства города и СХК - до 1949 года. Кем же были эти люди?
Тятя, тятя, наши сети…
По данным переписи населения Белобородова 1916 года, среди коренных жителей деревни не было Межевниковых (впрочем, как и Олейников, и Ушаковых). Не встречаются они в списках старожилов 18-го и 19-го веков. Возможно, семья пятилетнего мальчугана перебралась в Сибирь из европейских губерний после отмены Крепостного права в поисках лучшей доли. Маловероятно, что его родители были поляки, которых активно переселяли в это время на сибирские просторы после известного восстания. Уж больно фамилия русская.
В любом случае Межевниковы должны были быть довольно состоятельными: в конце 19-го века надгробные плиты имели только очень богатые и почетные люди. Обычно заказы шли от городской элиты. В деревне могли себе позволить такое немногие, чаще обходились крестами. Не исключено, что родители мальчика были из зажиточных томичей и приезжали летом в Белобородово на дачу.
Есть еще одна версия. Но она маловероятна. Мальчик был одним из тех многочисленных утопленников, которых выносила на белобородовскую излучину Томь. Когда бедолагу прибивало к берегу, жители деревни относили его в сторожку при кладбище. Там обмывали, вызывали представителей власти и хоронили, причем обычно за оградкой - а вдруг самоубийца? Но погребали, видимо, только неопознанных мертвецов либо своих, деревенских. Чужих забирала родня из селений, что расположены выше по реке.
Святая земля за колючей проволокой
Могилы Ушаковой и Олейника связаны с небольшим, но довольно насыщенным пластом истории. Раскулачивание 20-х - 30-х годов прошлого столетия увеличило численность населения Белобородова. Возможно, среди спецпереселенцев были Ушаковы и Олейники. Крестьяне, сорванные с обжитых мест, лишенные скота и большей части имущества, чтобы прокормить семьи, хватались за любую работу. Видимо, строили они и корпуса детской коммуны "Чекист", куда свозили беспризорников аж из самой Москвы. Одни жертвы коммунистического террора помогали выжить другим.
"Учеба и труд - все перетрут!" - под таким девизом в коммуне шел процесс перевоспитания. Ребята получали среднее образование и профессию. В коммуне работали сапожная и деревообрабатывающая мастерские, фабрика музыкальных инструментов. На этих предприятиях трудились не только коммунары.
Некоторые старожилы обвиняют беспризорников в поджоге Покровской церкви, построенной на территории Архимандритской заимки - монастырской земли. Туда испокон веку ходили белобородовские и иглаковские жители. Деревянная церковь сгорела в 1937 году - в ночь перед Рождеством. Что это было - радикальный метод борьбы коммунаров с опиумом для народа или результат чьей-то шалости, - мы уже никогда не узнаем. Но гибель храма оказалась знаковым явлением: вскоре на святую землю монастыря пришел ГУЛАГ. Веру и милосердие сменили отчаяние и тирания.
Смертельная "проба"
Все для фронта, все для победы! В 1941 году на Чекист эвакуировали Харьковский минный завод. Этап за этапом прибывали все новые и новые заключенные - политические и уголовники. Но численность в лагере не росла. Тяжелый труд подрывал здоровье каторжан, уносил тысячи жизней. Редко кто выдерживал месяц-полтора работы в литейном цехе.
Выражение "сыграть в ящик" звучало здесь в буквальном смысле. Бывший заключенный лагеря "Чекист" Слейман Мазитов вспоминает (текст письма, xpaнящегося в фондах северского музея, немного переработан): "Из больничных корпусов мужской зоны почти каждый день вывозили мертвецов в ящике. Этот ящик, шириной чуть больше метра и такой же высоты, был установлен на санях. На шарнирах крепилась не только верхняя крышка - для погрузки и разгрузки, но и задняя, торцовая. Ее открывали надзиратели-вахтеры перед вывозом мертвецов из лагеря. Надзиратель "пробовал" каждого покойника острым, как шило, железом: не жив ли кто? Эта "проба" приходилась кому в пятку, кому в голову".
Страшный груз везли на белобородовское кладбище, скидывали в одну траншею за оградой освященной земли и закапывали. Некоторые местные жители говорят, что такие братские могилы были и на месте кинотеатра "Россия", За зиму там накапливалось много умерших заключенных. Весной яма наполнялась водой, они всплывали. Смрад был ужасный...
Теперь здесь культурно-развлекательный центр. А вот рядом с другой братской могилой выросла необычная сосна, напоминающая крест. Среди прихожан существует легенда, что дерево это появилось в память о мучениках, погибший за веру.
Златоглавый памятник
После войны, до начала строительства города, в чекистский лагерь отправляли ослабленных заключенных с Колымы и других не столь отдаленных мест. На предприятиях Томска и Чекиста вместе трудились бывшие власовцы и несправедливо обвиненные по роковой 58-й статье (враг народа), осужденные за особо тяжкие уголовные преступления и "бытовики".
В 1949-м году, когда начали ковать ядерный щит, пришла жесткая директива - никаких политических заключеных на стройке! Но они продолжали работать и умирать на северской земле. На белобородовском кладбище и в других местах, где располагались новые лагеря, появлялись могильные столбики.
Возможно, по этим единственным памятникам родные могли найти могилки репрессированных близких, cделать мраморное надгробие. Но это только теория. Вряд ли в те годы им бы рассказа ли о секретном Томске-7.
Можно выдвинуть множество версий о том, кто же лежит на белобородовском кладбище. Возможно, Леон Олейник - военный, безвременно почивший вдали от дома, а Галина Ушакова - дочь кого-то из первостроителей. Но не в этом суть. Рядом с нами находятся последние осколки истории северской земли, не знать о которой мы просто не имеем права ради будущего, ради искупления грехов лихолетья...
И если пойдете помолиться в Богородице-Владимирскую церковь, ставшую своеобразным памятником всем ycoпшим белобородовцам, заключенным, воинам и первостроителям, помяните тех, кто покоится на кладбище, тех, с кого начиналось наше настоящее. А потомки, быть может, поставят и за нас свечу...
Новокшонов С.
//Диалог.- 2004.- 22 июля.- С. 4.
