МБУ «Центральная городская библиотека»

Вспоминает Герой Советского Союза Федор Леонтьевич Трофимов

Федору Леонтьевичу — 65 лет. Смотришь на его энергичную походку, молодые глаза, на ордена, которые украшают грудь ветерана, слушаешь рассказ фронтовика и не сразу осознаешь, что этот человек сотни раз, без преувеличения, смотрел в глаза смерти, за два года — с 1943-го по 1945-й - коммунист Федор Трофимов, командир отделения полковой разведки, взял 120 немецких «языков». В боях в тылу врага мужественный сибиряк был много раз ранен. Звание Героя получил за форсирование Днестра, когда на плацдарме разведчики отразили в течение четырех часов восемь атак, а затем с криком «Ура!» пошли за Трофимовым на врага, пробили себе дорогу. Прорвавшись в немецкий тыл, захватили пленных и обоз со штабной повозкой, где были важные документы.

- Понятно, что вас в первую очередь интересовало, за что я был удостоен звания Героя Советского Союза, - начал свой рассказ ветеран, — ведь у меня и высшая американская награда есть – «Крест отличия». Я, когда читаю газеты, смотрю передачи по телевидению или по радио, слышу, как за океаном, в Америке, президент и его помощники все пугают «советской угрозой», небылицы про нашу армию плетут (недавно даже фильм сняли, будто наши войска уже высадились в Америке), все думаю: как бы господам из Белого дома напомнить текст удостоверения на этот мой орден, подписанный президентом Рузвельтом.

Ведь не только я, но и другие наши солдаты и офицеры были им награждены. А говорится в этом удостоверении вот что:

«Соединенные Штаты Америки. Всех, кто удостоен этой награды, встречать аплодисментами. Удостоверяем, что президент Соединенных Штатов Америки на основании постановления конгресса от 9 мая 1918 года наградил знаменитым «Крестом отличия» Федора Леонтьевича Трофимова, солдата Красной Армии СССР, за чрезвычайный героизм в связи с военными действиями против вооруженного врага».

Вот видите, когда-то американский президент призывал приветствовать аплодисментами русского солдата. А сейчас там постарались забыть про то, как вместе с фашизмом воевали.

А мы вот не забываем. Это вообще, можно сказать, наша национальная черта: все доброе помнить. Ну, а войну — тут хочешь не хочешь, а сколько живем, не забудем. Может, все-таки потому, что она по нашей земле прошла, что нашу землю враг топтал, и не было нам покоя ни в будни, ни в праздники, пока фашистов не вышибли, пока не добили...

Да, вы вот о праздниках на войне просили рассказать, о том, как Октябрьскую годовщину на фронте встречали. Встречали с большой радостью, что живы, что можем еще Родине послужить, защитить дело революции. А вот где встречали — это другой вопрос. Разведчики чаще всего — в разведке.

В ноябре 1943-го, как раз перед праздником, мы обнаружили в тылу у немцев, в полукилометре от передовой, большую скирду, в которой враг замаскировал свой штаб. Комполка поставил задачу: подобраться к скирде, захватить пленного, штабные документы. В группу, которой командовал младший лейтенант П. П. Павлов, вошли еще семеро.

Сплошных траншей у немцев не было там. А окопы разбросаны ячейками. Передовую проползли удачно. Приблизились к скирде метров на 50. Разбились на две группы, обходим скирду с двух сторон. И тут произошла осечка. Я впопыхах вместо обычной гранаты забросил на скирду противотанковую. Все разметало, солома загорелась. Поднялась стрельба, немцы стали выскакивать из окопов. И неожиданно совсем рядом замычала корова. Оказывается, там был штаб роты, и немцы, любители молока, оборудовали для себя небольшой скотный двор.

Стрельба разгоралась. И получилось, что нам некого брать. Какие-то документы прихватили, а «языка» не взяли. А тут еще со стороны деревни застучал пулемет - шла к немцам подмога. Но судьба нам сделала подарок. Один офицер, как потом выяснилось на допросе, так с вечера надрался шнапса, что не слышал перепалки. Когда его дымом припекло, он и выскочил из окопчика. Мчится, как очумелый, прямо на нас, сшиб разведчика и дальше. Ну, далеко не убежал.

Прихватили офицера и стали отходить. Я прикрывал группу. Залягу — очередь в сторону немцев и дальше ползу. И вот около одного бугорка встаю и вижу, что рядом в ячейке два немца с винтовками. Могли бы ухлопать меня, как дважды два, но пригнулись, трясутся... Оказались они новобранцами. Я им: «Хонде хох!» Мы их с собой забрали. Удачный был ночной рейд

— Ноябрь 1944-го отчетливо запомнился, — продолжал свой рассказ ветеран.— Как известно, в конце октября наше командование развернуло Будапештскую операцию. Наш полк участвовал в ней.

Перед праздником вызывает разведчиков командир полка майор В. С. Билаонов и дает задание: срочно взять «языка». В то время мы стояли перед какой-то громадной железнодорожной станцией, забитой углярками. Обстреливали нас без передыху. А надо было проползти к домам, там — немецкий штаб.

С нами был проводник-мадьяр, коммунист Дьюлла. Он говорил, что знает, как подземным переходом пройти к Домам. Но для этого нужно проскочить по открытому пятачку. Черной пеленой ползла гарь с горящих вагонов. Не успел я ринуться через пятачок, как рядом разорвались две мины. Осколок одной пробил мне маскхалат, руку и сполз по рукаву в ладонь. Хранил я его долго.

Рану забинтовали. Нужно было идти дальше: задание никто не отменял. Дьюлла повел нас по канализационному каналу. Хлюпала вода. Где-то вверху грохало, а здесь было темно и тихо. Но до тех домов мы не дошли. Из боковой линии перехода выскочил немец прямо к нам в «объятья». Это оказался ефрейтор из группы связи штаба дивизии. Очень многое он рассказал. При нем была планшетка, где отмечены огневые точки.

И в победном, сорок пятом, праздник революции не удалось в мирной обстановке встретить. Был я тогда направлен в Западную Украину для борьбы с фашистскими недобитками, националистами. Но это уже другая история…

//Красное знамя.- 1984.- 6 нояб.- С. 4.