МБУ «Центральная городская библиотека»

Об этой женщине даже упоминается в книге «До последнего часа», посвященной знаменитой Саратовской 53-й стрелковой дивизии: "А ночью группа Бочкова на автомашине доставила в расположение батальона боеприпасы. Все следующие сутки расчлененные подразделения полка вели бой с наседавшими на нас гитлеровцами. Помню, что в тот день санитарная рота, которой командовала полковой врач Полина Ивановна  Милова (девичья фамилия Волковой), разгромила большой отряд фашистов и взяла в плен более 20 солдат и офицеров".

Это было в Румынии, в окрестностях города Брецку. В сентябре 1944 года. Положение 12-го полка осложнялось тем, что, опередив другие части дивизии, он не мог пополнить боеприпасы, которые подходили к концу. Яростно контратаковали фашисты, пытаясь вырваться из окружения. Одна группа немцев вышла как раз на санитарную роту. 24-летняя Полина подняла свою, в общем-то, немногочисленную ротную молодежь, легкораненых, кто мог держать оружие - и в бой.

Она до сих пор помнит того плененного немца, кричавшего: "Хайль Гитлер!" Другие сидели на корточках, голодные и промерзшие, и периодически повторяли: "Гитлер капут". А этот хорохорился, не унимался. "Дай ему пулю в лоб" - испытывающе смотрели на своего командира фельдшера. А у Полины перед глазами стоял Ваня Наянов, такой боевой парнишка, убитый этими немцами. Она вспомнила санинструктора Сашеньку. Как ей осколками оторвало ягодицу и ранило в живот.

...Потом Полине стало дурно. Два дня она не могла есть.

В 12-й полк Саратовской дивизии, на фронт, она попала в июне 42-го. На следующий день после сдачи госэкзаменов в Горьковском мединституте ее и двух подруг погрузили в эшелон и отправили в Москву. Когда прибыла в полк, он в то время формировался, она ожидала увидеть если не госпиталь, то хотя бы какое-нибудь добротное здание. Но санитарная рота - несколько фельдшеров, старший врач полка - размещалась в палатках. На полу - солома, плащ-палатки. Ей отгородили угол, лавочку сделали.

А потом начались позиционные бои. Свой первый страх она испытала очень скоро. На войну из дома Полина - две косички из-под пилотки - взяла свою любимую синюю плиссированную юбку. В ней и была, когда началась бомбежка. Все попрыгали в щели, загодя накопанные. А она стоит, ей свой наряд жалко. Думает: прыгну в укрытие, юбку измажу. А ей кричат: "Прыгай! Ложись!" Когда же долбануло рядом, присела, поползла, плюхнулась в укрытие.

Это позже, при форсировании Днепра, где шли ожесточенные бои, услышав гул, увидев тучу вражеских самолетов, штук 40-50, закрываешь уши в окопе и думаешь: "Подожди, бросай над нами". В этом случае бомбы по инерции упадут гораздо дальше.

Милова, как и другие медики, Днепр преодолевала среди первых. С одного берега на другой отправляла раненых. В одну из таких ходок бомба упала неподалеку, лодку перевернуло, раненые пошли ко дну. Кто-то выплыл, пытался держаться за опрокинутое суденышко. Полина держалась на воде до тех пор, пока не подошли две лодки и не забрали уцелевших. Она до войны занималась водными видами спорта, Волгу переплывала. Пригодилось.

А Днепр вспенился от вражеских снарядов, мин. Переправляющиеся подразделения несли большие потери. "Там много раненых осталось, дайте паром!" - просит Полина. "Почему перебрались?!" - строго спрашивает ее подошедший командующий 2-м Украинским фронтом. Она объясняет, повторяет просьбу. Дали паром. А боевую девчину  Милову, кажется, так ее назвал штабной генерал, представили к награде - ордену Красной Звезды (потом были медали "За Отвагу", "За боевые заслуги", ордена и другие награды) Еще Милова получила ранение в голову, непроникающее, и контузию. В медсанбат она не пошла, рану обработали, перевязали. Так с повязкой и ходила.

Это в медсанбате - специальный операционный стол и хирурги, чистота. А в полковом медицинском пункте совсем иные условия и возможности - можно делать, в общем-то, лишь примитивные операции. Необходимые по жизненным показаниям. Допустим, ногу у бойца оторвало, болтается на мышце. Ну ее, ногу, ампутируешь. Или рану обработаешь, окажешь первую врачебную помощь. И дальше отправишь раненого.

Никогда Полина Ивановна не забудет, как умирал молодой мальчишка, наверное, и двадцати лет ему не было. Ноги оторванные, ранение в живот. Взял ее за руку, а она: "Давай держись, давай что-нибудь сделаем, поживешь". "Нет, - говорит и последние слова прошептал: - За Родину. За Сталина".

Выносить с поля боя раненых, в принципе, это функция не врача, а санитаров. Но, разумеется, и Полине приходилось тем заниматься. Кончится бомбежка или бой, из разных мест доносится: "Сестричка, помоги!"

А сколько убитых ей пришлось повидать. Наших специальные команды сразу старались подбирать. А немцы иногда подолгу оставались лежать, затоптанные в грязи. Перебирается матушка-пехота на повозках с одного места на другое. Едут повозки иной раз прямо по вражеским трупам. Смотришь, рука из-под раскисшей земли высунется. Жуткая картина.

Когда освобождали Левобережную Украину, гитлеровцы, отступая, применили тактику "выженной земли". В одном из населенных пунктов, куда они пришли за водичкой, все колодцы оказались завалены хламом и трупами гражданского населения. В одном из них Милова увидела несколько детских трупов, совсем маленьких. Колодцы очищали, поднимали из них воду, дезинфицировали, кипятили. Иногда привозили из других мест.

Полина Ивановна хорошо помнит своих сослуживцев. Вот повар Якуба, старенький украинец. Пока всех раненых перевяжешь, пока отправишь в медсанбат - поесть не успеваешь. А он придет с котелком и уговаривает: "Поешь, доченька, отложи работу". Сунет тебе в рот несколько ложек каши. И расцветет. Исполнил свой долг.

Фельдшер Айматов тоже в возрасте. Его в санроту взяли из медсанбата, поближе к фронту, передовой. "Ах, какой хороший человек: половина - шоколад, половина - мармелад", - говорил он, и это у него была лучшая похвала. Так он отзывался и о командире Миловой, подкрепляя мысль аргументами: "Аймат в медсанбат был. Аймат - туда, Аймат - сюда. Медали Аймат не-е-т. Сюда пришел, командир санроты посылает Аймат туда, сюда. А медаль - вот она!"

Повозочный Бибих по прозвищу "нацмен" поначалу не признавал в Миловой товарища. Говорят ему: "Тебя командир роты вызывает, иди". Приходит, шапка на затылке: "Комрот, я явился". Парни ему: "Ты с ума сошел. Возвращайся и доложи как положено: товарищ командир санитарной роты, рядовой Бибих явился". А он опять приходит: "'Комрот, я явился". А потом обиженно поясняет: "Мне товарищ - наша Матрена из деревни, а это - не товарищ, это - капитан".

В одном румынском городишке, население которого частично эвакуировалось, а частично спряталось в специальные подземные бункеры, скот без присмотру ходил. Всем своим видом как бы показывал: мол, мы бесхозные. И несколько дней фельдшера готовили, каждый свое, нацио­нальные блюда. Грачик Паноян - армянин, Женька Кибучава - грузин, Ислам Салакович Вердиев - азербайджанец, Ваня Наянов - татарин (тогда еще живой и невредимый): все продемонстрировали кулинарные способности. Но это - в дни затиший и отдыха. А потом - продвижение к очередному населенному пункту. В подвалах и погребах пустующих домов, особенно помещичьих усадьб, было полно варений, солений. Окорока и колбасы висят. Попадались и вещи добротные и красивые. Шубы чудесные, мутоновые, на полу валяются.

Женщина есть женщина. Одну шубу Полина взяла с собой. Дело к зиме подходило. Шагаешь с ребятами, замерзнешь, сядешь в повозку, укроешь ноги шубой. А они с дороги-то грязные. Раз, другой, третий проделаешь эту процедуру - и нет шубы. С войны Милова привезла "трофеев" - два платья, кажется, австрийских. Но это было потом.

А до того были еще ожесточенные бои в Венгрии. Разгром фашистской немецко-венгерской части у чехословацкого города Комарно.

Кстати, Саратовская дивизия, в том числе 12-й полк, участвовала в восстановлении венгерского города Вац, разрушенного и покинутого местными жителями. За две недели отремонтировали электростанцию, по ночам стало работать уличное освещение. Через громкоговорители зазвучала венгерская музыка. Стали возвращаться жители города. Среди них было много больных, а больницы не действовали, лекарств не хватало. Милова взяла на себя организацию медицинского обслуживания населения. И вскоре больница была восстановлена.

- А какие-нибудь диверсии местного населения случались? - спрашиваю Полину Ивановну.

Призадумалась, вспомнила один случай. Это было, кажется, в Румынии. Один местный житель решил угостить троих ребят из санроты. Принес красного вина, как оказалось, отравленного, закуски. Мальчишки выпили. Один сразу умер, другой – чуть позже, третий - ослеп. Того румына бойцы сразу же нашли, расправились на месте.

Всерьез умирала Милова на войне лишь однажды. На Украине она за­болела тяжелым брюшным тифом. Ее отправили в госпиталь, разместивший­ся в нескольких деревенских домиках. Соседка по комнате, тоже врач, умерла, теперь - очередь за ней. Потому что по всем медицинским показаниям она должна была в эту ночь умереть. В полк сообщили: "Приезжайте за ней, она сегодня умрет".

Несколько раз к ней возвращалось сознание, явь и сон путались. Она отчетливо помнила, как подарила медсестре свои трофейные ручные часы. Ими на фронте действительно "махались" не глядя. Потом она увидела мамину светлую, чистую комнату. В углу комод, а на нем - лампа с зеленым абажуром. Посмотрела Полина на абажур и думает: "А зачем это я часы отдала? Труп-то с часами красивее будет". "Катя, Катя, - зовет она санитарку. - Давай мои часы".

- А как вы, врачи, заболели брюшным тифом? - спрашиваю Полину Ивановну.

Оказывается, заразились от коровьего молока, которым угощала добрая хозяйка. "Она не с умыслом. Откуда же она могла знать?" - говорит Полина Ивановна.

А потом рассказала о такой напасти, как сыпной тиф. Это, например, когда дают марш-бросок. По нескольку дней не моешься. На привале снимешь гимнастерку, держишь ее над костром - вшей выжигаешь. "Было и такое с нами, все испытали, все прошли", - вздыхает Волкова.

Ее до сих пор спрашивают, как она выжила на войне. А она отвечает: "Наверное, надо мной ангел летал. За меня мама день и ночь молилась. И потом я знала другое - в самые критические моменты жизни мне везло, все вдруг заканчивалось благополучно".

С будущим супругом, Григорием Артемьевичем, Полина встретилась на войне. Его в Саратовскую дивизию направили, там и познакомились. Но свадьбу сыграли после войны.

У них уже три правнучки. На 9 Мая собирались за праздничным столом большой семьей. Накануне позвонили из военкомата и сообщили Полине Ивановне о присвоении ей звания подполковника.

- Ну что ж, хоть одна польза - теперь могу приказывать мужу, как старший по званию, - отозвалась на новость Полина Ивановна.

Яковлев А.

//Диалог.- 2005.- 19 мая.- С. 10.