МБУ «Центральная городская библиотека»

Одним из предшественников г. Северска был посёлок Чекист, возникший в 1933 году. Посёлок начали строить летом как одну из точек трудовой коммуны, организованной ОГПУ в окрестностях Томска.

Первой точкой была коммуна им. Заковского за рекой Томь, в районе посёлка Тимирязево, второй по времени, но первой по номеру, стала трудколония «Чекист», третьей точкой — «Коммунар», в районе ст. Черемошники. Трудколония №4 - женская, была перемещена в Томск в 1936 году.

Трудовой Коллектив Молодёжи (ТКМ) или Молодёжная Трудовая Коммуна (МТК) планировалась организаторами как масштабное (на 8000 воспитанников) учреждение социальной реабилитации беспризорных подростков, которых собирали по всей стране. Участок земли в 300 га под строительство трудкоммуны ОГПУ был отведён постановлением №683 президиума Томского городского совета РК и КД от 31 июля 1933 года. В пункте первом постановления значилось: «Ввиду отсутствия другого подходящего участка вблизи города, расположенного у линии ж.д. и р. Томи, предоставить под строительство трудкоммуны Сиблага участок бывшей Архимандритской дачи». Ранее это место занимал горсовхоз №6, являвшийся загородным хозяйством Бактериологического института (Бактина). В августе 1933 года инспекция МТК Сиблага ОГПУ просила дополнительно отвести коммуне 2,5 тыс. га земли рядом с Архимандриткой для сельхозпродукции, молочной фермы, свинофермы в расчёте на 8 тыс. едоков. Такого числа воспитанников в коммуне не было. Во всех трёх колониях насчитывалось: в ноябре 1936 года -6321 человек, в 1937 году - 5426 человек. В «Чекисте» (точка №1 ТКМ) в 1933 году проживало около 1000 человек, в 1936 году - 2900, в 1938 году - 2000, в 1939 году - 1392, в апреле 1941 года - 2513 человек.

Коммуна организовалась на берегу Томи при впадении в неё р. Киргизки. Северчанам история ТКМ известна, в основном, по книге «Атаман Пузырь», написанной воспитанниками коммуны В. Корневым, Б. Иртышским и Е. Дульневым. Авторы книги довольно сильно романтизировали и смягчили ситуацию, сложившуюся в первые месяцы существования коммуны «Чекист», хотя и написали о набегах на соседские огороды, о неуютном житье-бытье, картёжных играх, драках. Действительность, отражённая в документах, выглядит непригляднее. Вот письмо одного из воспитателей коммуны Ивана Балыкова, наглядно рисующее первые месяцы существования этого учреждения.

«Здорово Саша!

Ну, друг ничего кошмарнее не видел, как здесь. Во-первых, восемь тысяч ребят, вот ты и представь себе эту картину. Здесь и блатяки и урканы, майданщики и честные ребята. Участок, на котором мы сейчас находимся, новый, организуется на новом месте. Сейчас есть два летних барака в них 1000 человек. В бараках грязь вершка на 2, не меньше, топчанов нет, соломы нет, спят на голом грязном полу, друг на дружке, столовая всего вмещает 100 человек. Надо пропустить такую армию. Так вот, мы сейчас занимаемся исключительно организацией этой детворы на шамовку, потому что здесь в очередях уже двоих задавили насмерть, многие ребята босые, нет рубашек, кто в одних кальсонах, здесь [шпана] чесоточная, просто скелеты, в Томске 3-й день снег, грязь по колено, у нас что-то невероятное, участок не огорожен, вследствие плохой организации питания многие остаются голодом, бродят по улицам Томска, на базаре загоняют манатки, воруют у населения картошку пекут её, [воруют] капусту, терроризируют население, обирают прохожих... На сегодня ничего похожего на коммуну нет, есть пока банда, сегодня мы вечером уезжали на совещание, без нас сотворилась драка, 3-х человек порезали. Это был целый бунт. Вот ко­ротко я тебе опишу день. Приходишь в этот разнесчастный барак, писк, драка – разнимаем, со всех сторон крики:дядя или начальник, воспитатель: «Когда домой отправите, я сегодня не ел ничего? Активист картошку отобрал, «бтюшку» (пайку хлеба) маленькую дали, «баланды» (супу) не хватило, ботинки «сдрючили» (украли), меня «отдрынили» (палкой избили), когда в баню поведёте - вши заедают, дядя я больной, горло, живот, голова, ноги и т.д., дядя напиши письмо родным, когда бумага, конверты будут, что вы с нами делать будете, скоро обед, хряпать хочется?». И вдруг опять писк, драки или идёшь и слышишь переговоры двух ребят: «О, Леля, Леля, идёшь, иду» (это значит сегодня бежим) или «О, мама, не идёшь» (не годишься бежать с нами), всевозможные виртуозные [ругательства] и так каждый день до двух, трёх ночи, вот сейчас без двадцати минут четыре часа ночи, а я ещё решил написать тебе вот это письмо, на ходу времени не хватает, вот до нас 1000 человек, 3 воспитателя или, вернее, не воспитатели, а чурки, одного уже облупили, народ работает день и ночь, и вот к такой-то армии людей бездушное, бесчеловеческое отношение, в частности, со стороны Томского горкома, который ещё до сегодняшнего дня ничего не сделал, дал одного задрыгу, не хватает лошадей, нет дров, по два дня нет воды, ребята пьют из дождевых болот и ручейков, это не преувеличено, это так как есть. На комсомол возлагают большие надежды. Начальник Сиблага, который тоже здесь, убедительно просил помочь подброской людей: воспитателей, учителей, инструкторов по труду.

2) Прошу, Саша, поговорить в крайкоме партии, а без него, мне кажется, не обойдётся. Надо помочь им в заброске топлива, часть угля и немедленной его отгрузке, надавить на горком ВКП(б) по подброске лошадей на время строительства и вывозке дров, в подвозке воды, посылке коммунистов воспитателей. Надо привлечь крайсовет, ведь, Саша, 8000 в таких тяжелейших условиях, на пороге зимы. Я не говорю уже о себе. Мы полуголодные иногда и да в такой комнатушке [в] такой же грязи, не топленной. Народ бежит, но настроение нашей бригады пока что работоспособное. Вот всё. Надо спать, ты мне черкни.

30.IX.33 г. С комприветом И. Балыков».

По этому письму секретариат ЗапСибкрайкома ВКП(б) принял 21 октября 1933 года постановление, в котором было сказано: «Отметить исключительно тяжёлое состояние и неподготовленность Томской трудкоммуны к наступающему зимнему периоду. Плохо поставлено снабжение продовольствием, отсутствует достаточное количество жилой площади для размещения ребят, нет тёплой одежды, обуви, острые перебои с топливом и водоснабжением, безобразно обстоит дело в санитарном отношении и высокий процент заболеваемости.

Со стороны т. Горшкова не было должного внимания к устранению отмеченных недостатков, проявлено нетерпимое благодушие, успокоенность и неповоротливость в организационно-хозяйственных вопросах.

Томским Горкомом партии, КрайОНО и Крайздравом не было оказано должного содействия Сиблагу в деле налаживания лечебно-санитарной и воспитательной работы среди молодёжи труддеткоммуны». Секретариат крайкома постановил в десятидневный срок передать Сиблагу 20 воспитателей и 20 преподавателей, 6 врачей, обеспечить их квартирами, создать при коммуне рабфак, школу, выделить на работу в коммуну 10 коммунистов, обеспечить топливом, продовольствием, наладить водоснабжение, освещение, медицинское обслуживание, а ответственность возложить на секретаря горкома Никулькова. Было решено также направить в коммуну для работы «50 человек выдержанных комсомольцев, командировать заведующего и заведующего учебно-военной частью».

Были приняты и другие меры, в частности, приказом ОГПУ ТКМ была изъята из состава Сиблага и подчинена непосредственно полномочному представительству ОГПУ ЗапСибкрая, для обслуживания трудкоммуны был создан хозотдел. Постепенно ТКМ стала превращаться в то учреждение, которое выдало «путёвку в жизнь» сотням беспризорников. Хотя все шло далеко не столь гладко, как рисуется в книге «Атаман Пузырь». В начале 1934 года в коммуне вновь было отмечено: «антисанитарное содержание общежитий воспитанников, завшивленность у части воспитанников вследствие нерегулярного мытья в бане (ряд коллективов последний раз мылись в бане полмесяца назад) и отсутствие смены белья». Начальник точки «Чекист» ТКМ Красновский был арестован на 15 суток и уволен. Аппарат инспекции ТКМ пе­реведён и слит с аппаратом точки №1 («Чекист»). При всей суровости тона приказа и подчеркивании негативных сторон быта, нужно признать, что за полгода воспитанники колонии переселились из па­латок в дома-общежития, была построена столовая и баня. В апреле 1934 года была создана комиссия по строительству отделения ТКМ «Чекист».

Коммуна быстро росла. В 1934 году, судя по списку избирателей, вольнонаёмных работников в ней насчитывалось 198 человек, в 1936 году - 539, в 1942 году - 721 человек. Первым начальником коммуны был т. Красновский. 10 декабря 1933 года руководство коммуной было возложено на К.Р. Берковского. Позже коммуной руководили: 1935-1936 годы - т. Дятлов, в 1936-1937 годы - Илья Петрович Ермаков, в 1938 году - Григорий Антонович Чучкалов, в 1941 году - т. Климов и Михаил Иванович Пуговкин.

Первоначально воспитанники колонии обучались сапожному ремеслу. В мае 1934 года коммуна получила заказ на 600 пар детской обуви. Подростки были разбиты на бригады и работали под руко­водством инструкторов в мастерской, в быту бригадой руководил воспитатель. Лесопилка, необходи­мая для строительства, была, вероятно, сооружена в 1934 году, поскольку уже в этом году выполняла заказы города на поставку тары. Лес, кирпич, камень для строительства доставляли по реке.

К 1935 году в Чекисте работали три производственных комплекса, на которых трудились колонис­ты - деревообрабатывающая фабрика, музыкальная фабрика, слесарно-механический завод, работала школа. Воспитание велось в процессе труда и учебы, разумеется, в духе коммунистической идеологии.

Характерен приказ полномочного представителя ОГПУ по ЗСК Алексеева о праздновании 1 мая 1934 года:

«Трудкоммуны ОГПУ, созданные по смелой идее великого солдата революции, железного чекиста т. Феликса Дзержинского, ставят перед собой великую и ответственную задачу пе­ревоспитания бывших правонарушителей и беспризорников. Только в стране пролетарской диктатуры, только там, где строится новое, социалистическое общество, где коммунисти­ческая партия во главе с гениальным вождём т. Сталиным разрешает историческую задачу ликвидации классов и капиталистических пережитков в экономике, в сознании людей — толь­ко там могут существовать и успешно развиваться трудовые коммуны из людей, которые в иных условиях были бы обречены на гибель и моральную смерть.

Поздравляю членов и кандидатов томской трудкоммуны им. Заковского и воспитанников Трудового Коллектива Молодёжи с днём 1 мая, выражаю твёрдую уверенность в том, что ком­муны справятся со своей трудной и ответственной задачей по перековке человека, и что ком­мунары завоюют право быть полноправными и активными участниками социалистического общества».

В 1935 году комиссия вновь выявила массу недостатков в работе томской трудкоммуны, в частнос­ти, отметила плохую технику безопасности, антисанитарное состояние производственных помеще­ний, в том числе на музыкальной фабрике, деревообделочной фабрике, слесарно-механическом заво­де, слабость инструкторского состава, плохую организацию труда, низкую его дисциплину, высокую себестоимость и низкое качество продукции. А также комиссия констатировала, что «коммунары и вольнонаёмный состав не обеспечены продовольственными и промтоварными фондами, обществен­ное питание поставлено плохо, заготовки с/х продуктов и плановый закуп промтоваров не разверну­ты, транспорт работает слабо», что школа не связана с производством, слабо соцсоревнование, не­достаточно электроэнергии, не выдержана в духе трудового воспитания библиотека. По результатам работы комиссии коммунарам стали выдавать белый хлеб и молоко, было намечено пустить в ход электростанцию, назначен новый заведующий учебно-воспитательной частью - Г.И. Казарновский.

В 1935 году последовала новая реорганизация. По приказу наркома №236-35 от 25 августа Томская трудкоммуна была разделена на отдельные колонии, «Чекист» получил №1. А ещё в июле 1935 года трудкоммуну передали в подчинение отделу трудколоний.

В первые годы существования коммуны одной из главных задач персонала было возвращение из города беглых колонистов. Горисполком обязал руководство коммуны выделить 15 человек для сня­тия с улиц города десятков беглых воспитанников, кроме них в Томске насчитывалось около 500 бес­призорников, наполовину это были дети спецпереселенцев, потерявшие родителей. Дисциплина в колонии была не особенно крепкой, на воспитанников колонии жаловались жители соседних сёл и нефтесклада. Нередки были кражи с огородов и погребов. Из «Чекиста» в мае 1936 года бежали 66 че­ловек (возвращены 52), некоторые бежали по 5-6 раз, в январе - июне 1937 года бежали 427 человек, в июне - июле 1938 года бежали 77 человек.

В 1939 году коммуна «Чекист» представляла собой большой посёлок, в котором было 8 избирательных участков по выборам в местные советы, следовательно, в посёлке насчи­тывалось 2,5-3 тыс. жителей, без учёта колонистов. Список избирательных участков показывает, что колония состояла из фабрики, 30 домов для вольнонаёмных в посёлке Чекист, корпусов для вос­питанников, домов бывшего нефтескла­да, молочной фермы, смолокурки, гаража, конного обоза, пожарной службы, крольчатника. В посёлке было два клуба - для воспитанников и для вольнонаёмных, две конторы - фабрики и колонии, шко­ла №42, овощехранилище, водозаборная будка, две столовых, баня.

Предприятия  Чекиста  не  сразу ста­ли  прибыльными,   а  жизнь  колонии  -упорядоченной. Первые годы существования коммуны, когда шло строительство корпусов произ­водственных и жилых зданий, когда колония была переполнена малолетними воспитанниками, а сами воспитатели были малоопытны и в педагогическом, и в производственном плане, жизнь колонии и обслуживающего персонала была нелёгкой. Деревообрабатывающая фабрика, музыкальная фабри­ка, слесарно-механические мастерские гнали наполовину брак, продукция сбывалась плохо, а ведь от этого напрямую зависели благосостояние колонии, смысл самовоспитания трудом. Вот выводы ко­миссии по проверке парторганизации трудколонии №1 в 1936 году:

«I. Большим вопросом в организации жизни колонии является совершенно неудовлетвори­тельная постановка работы на имеющихся предприятиях и работа самих предприятий. А про­изводство, труд является основным из методов перевоспитания несовершеннолетних преступ­ников колонии, а также средством их существования, т.к. за питание, ком. услуги воспитанники платят из зарплаты. Так, из имеющихся 3-х производств ни одно не выполняет плана работ.

Данные о выполнении 5-дневного плана за 1-ю пятидневку августа таковы: по музфабрике -31%, по ДОФ - 38%, по слесарно-механическому заводу - 8%.

Невыполнение планов, длительные простои деморализуют работающих воспитанников, снижают их зарплату. Этот факт является отправным моментом, толкающим воспитан­ников на самовольные отлучки, заработки вне колонии, дезорганизует всю жизнь колонии.

Управляющий колонией т. Дятлов объясняет простои и невыполнение плана отсутстви­ем сырья. Тов. Потупов же — парторг — возмущается таким объяснением и заявляет, что при желании, при настойчивости, сырьё можно было бы достать, тем более для деревообделочной и музфабрики. «Кругом берёзовые рощи, а берёзы как сырья не имеем, и подтолкнуть кого сле­дует не хотим».

Организация производственного процесса чрезвычайно плохо поставлена, на музфабрике (директор белогвардеец, исключённый из партии Мельков) бросается в глаза отсутствие пла­новости во всей работе, нет плановой согласованности в отдельных цехах, бригадах, что по­рождает периодические простои. В одних цехах завал деталями других цехов, бригады нера­ботающих болтаются по фабрике, мешая работать другим. Бывают нередко случаи, когда в процессе работы для уменьшения простоев, инструктора перебрасывают рабочих с одной ра­боты на другую, не показав зачастую, как нужно выполнять данную работу. При нас был слу­чай, когда бригаду ребят в 8—10 человек со шлифовки грифов перебросили на шлифовку и об­точку кузовов, против чего ребята запротестовали, закричали в один голос, что не умеют и не знают, как надо делать, инструктор заявил — делайте, сумеете...

При отсутствии необходимого количества специалистов на производстве, цеховые и смен­ные инструктора, а также бригадиры - все самоучки, по поднятию квалификации которых никакой работы не ведётся. В результате инструктора не обеспечивают руководства про­изводственным процессом (а Мельков мало вникает в это дело) и бракёры (среди них есть 12-15-летние ребята) пропускают недоброкачественные детали, в результате в готовой про­дукции большой процент брака. По заявлению мастера (на производственном совещании), если строго контролировать готовую продукцию, то некоторые партии на 50% дают брак.

... Все данные для бесперебойной работы музфабрики есть, было бы только к этому желание руководителей. Есть на фабрике мастер Голиков - самый квалифицированный из всего руко­водящего состава музфабрики, который говорит, что ребята работают хорошо, только их надо учить, а они учиться могут и хотят.

Ребята в основной массе живут здоровыми на­строениями, желанием работать, втянулись в тру­довую деятельность. Но такая постановка рабо­ты их не удовлетворяет. Тов. Дятлов снимает с себя ответственность за отсутствие сырья, обви­няет в этом краевое руководство и это мнение име­ет широкое хождение. В разговоре с воспитанниками чувствуется недовольство краевым руководством и даже озлобленность против него. Это явление ненор­мально и вредно политически. Ненормальным явля­ется в колонии также положение — как отсутствие политехнического образования. В ближайшее время слесарно-механический завод будет закрыт (работа наиболее интересующая воспитанников), и все воспитанники будут работать по деревообработке, будут, как с явным неудовольствием заявляют, - «чурошниками». Такая постановка трудового процесса, конечно, не даёт нужного эффекта, т.к. совершенно не обеспечивает удовлетворения запросов, развития склонности и навыков воспитанников. Необходимо продумать вопрос об организации ряда производств не­металлоёмких (выпускали кровати) - наиболее интересных и эффективных. Нужно сказать, что слесарно-механический завод имеет хорошее оборудование и представляет большую цен­ность. Ликвидация завода в связи с временным перебоем сырья явно не целесообразна.

На производстве есть стахановцы, рационализаторы, но руководители явно недооценива­ют их значение, не развёртывают этого движения и не ведут вокруг этих моментов полити­ко-воспитательной работы. Были даже факты затирания рационализаторов (Ковалевский -стахановец, рационализатор музфабрики, усовершенствовал станок по обточке деталей, в ре­зультате была повышена производительность станка и снижена стоимость продукции). Оп­лата труда - сдельная. Расценки известны рабочим и они кроме фабричного учёта сами вели­колепно знают месячную сумму своего заработка. Были зимой отдельные случаи, когда подсчёт бухгалтерии был проведён неправильно, так эти факты сразу же становились объектом об­суждения в Центральном бюро актива и разрешались с администрацией (например, воспитан­ник Мелетович, рабочий гитарного цеха, вместо 40 руб. получил 36 руб.). На руки каждому ра­ботающему, при месячном подсчёте, выдаётся расчётный листок, в котором записываются причитаемая зарплата и удержания за питание, коммунальные услуги и др. Дневной и месяч­ный заработок в бухгалтерии записывается в личный листок. На этой работе в бухгалтерии частично используются воспитанники. В результате слабого контроля руководителей, воспи­танники иногда умудряются одну и ту же продукцию сдавать по несколько раз и получать за неё несколько раз зарплату. С этим явлением ведут борьбу сами воспитанники. Со стороны вольнонаёмных работающих на производстве наблюдается расхлябанность, выражающаяся в формальном отношении к работе, опаздывании и уходе с работы до её окончания, при этом со стороны администрации нет никакого воздействия на них, что возмущает воспитанников.

II. Политико-воспитательная и культ, работа. Политико-воспитательная работа пос­тавлена чрезвычайно слабо. На «Чекисте» увлеклись «культурной». Совершенно правильно по этому вопросу отметил т. Казарновский (зав. учебно-воспитательной частью), что «у нас есть культурные учреждения, как школа, кино, физкультурой занимаемся, работают кружки, но всё это есть и за границей. Суть же коммунистического воспитания выхолощена...»

Расценки на работе занижались и, чтобы заработать наличные, воспитанники должны были пере­крывать нормы в 1,5 раза. Например, ставка 1 разряда равнялась на деревообрабатывающей фабрике 3 руб. 46 коп. в день, а удержание из заработной платы составляло 4 руб. 21 коп. Такое положение дел толкало воспитанников к развитию стахановского движения. Стахановцами, по решению народного комиссара Г. Ягоды, считались те, кто вырабатывал более 200% нормы.

Об условиях жизни колонистов можно отчасти судить и по нормативам ГУЛАГа. Так, по данным фонда ГУЛАГа НКВД нормы довольствия несовершеннолетних заключённых составляли в год по приказу от 7 декабря 1940 года: костюм х/б - 1, белье - 2 пары; пальто зимнее - 1 на два года; ботин­ки - 1 пара; носки - 3 пары; трусы - 2 шт.; тапочки - 1 пара; шапка - 1 на два года; фуражка - 1 на два года; носовой платок - 3 шт.; ремень - 1 на два года; варежки - 1 пара; наволочка на тюфяк - 1 на че­тыре года; простыни - 2 на два года; наволочки на подушки - 2 на два года; полотенце - 2 шт.; подуш­ка - 1 на пять лет; одеяло - 1 на три года; мыло - 3,6 кг. Все это стоило 565 руб. 32 коп. в год.

Нормы выдачи хлеба при выработке 60% нормы составляли 500 г в день, 90-100% - 900 г, 100-110% -1100 г, свыше 110% - 1200 г. Неработающие получали 500-600 г, инвалиды - 450 г, охрана - 800 г. Кроме того, было положено в сутки: крупы - 100 г, мяса - 30 г, рыбы - 128 г, масла - 10 г, сахара - 10 г, чаю -2 г, картофеля - 500 г, соли - 20 г и приправы - перец, лавровый лист, томатная паста.

Тем не менее, есть основания полагать, что питались коммунары лучше, и одевались разнообраз­нее, чем указано в нормативах. Колония имела большое подсобное хозяйство. Хлебопекарня колонии даже снабжала хлебом психбольницу и Черемошники.

При всём этом, и питание, и культурно-бытовые условия жизни колонистов оставляли желать луч­шего. В приказах начальника УНКВД по ЗСК и Новосибирской области часто отмечались необеспечен­ность колонии элементарными продуктами питания и одеждой. И пайки, и одежду, и постельные при­надлежности воспитанники порой проигрывали в карты, воровали друг у друга на продажу, портили.

Так, в 1936 году ревизоры отметили: «Вне­шний вид контингента дает картину раздетости и разутости значительной части ребят. Ощущается недостаток в постель­ных принадлежностях». В 1937 году отме­чены грязь в столовой, низкое качество питания, перерасход продуктов и средств «при наличии неплохого обмундирова­ния, воспитанники одеты неряшливо, без поясов, с расстегнутыми воротниками, в грязном белье и в верхнем обмундирова­нии в жаркие дни, в пальто...». В 1938 году отмечено в приказе о состоянии трудовых колоний: «В трудколонии №1, несмотря на все возможности улучшить питание, все же в течение последних двух месяцев вос­питанников кормили исключительно ка­пустой и перловой кашей.

На первое декабря разутых воспитан­ников 142 человека, несмотря на то, что на складе имеется 1300 пар ботинок. Имею­щееся на воспитанниках обмундирование (пальто и шапки) не пригнано, грязное, рваное; нательное белье стирается пло­хо, а у некоторых совершенно отсутству­ют верхние рубашки; баню и санобработ­ку воспитанники проходят нерегулярно, в банях отсутствует достаточное количест­во бачков и мочалок для мытья воспитан­ников, волосы регулярно не стригутся.

В общежитиях грязь, в большинстве общежитий умывальники отсутствуют, ни полотенцами, ни мылом большинс­тво воспитанников не снабжены, не гово­ря уже о зубных щетках, вследствие чего у воспитанников обнаружены вшивость и чесотка», и ещё: «Воспитанники принима­ют пищу в одежде и шапках, и с немыты­ми руками, кроме этого в столовой систе­матически недостает посуды и ложек».

Приведённые факты не означают, од­нако, что в ТКМ №1 всё было плохо - грязь, воровство, насилие. Существовала и светлая сторона - возможность полу­чить образование, специальность в шко­ле ФЗУ, трудовые навыки, спастись, в кон­це концов, от холода и голода. В колонии была прекрасная по тем временам худо­жественная самодеятельность, библиоте­ка, технические кружки; выходила много­тиражная газета «Сибирская перековка».

Особенно часто отмечалась художественная самодеятельность, руководил которой начальник учебно-воспитательной части Г.И. Казарновский. Так, в 1936 году за ораторию «Сталинская конститу­ция», показанную на III Чрезвычайном съезде Советов ЗапСибкрая, наградили Г.И. Казарновско­го (помощника управляющего ТКМ №1), СП. Фёдоровича (ассистента режиссёра), Александрова – руководителя красноармейского ансамбля ТКМ №1, заключённого Лазарева - руково­дителя кружка танцоров, танцоров из воспи­танников Сухоносова, Шувалова, Карван, пев­цов Маркина и Гапонцева. Колонисты к 1939 году занимали практически все должности в главных учреждениях колонии и были воспитателями, многие закончили ФЗУ, школу и ушли на производство - на томские пред­приятия. Жизнь показала, что организаторы колонии, в целом, справились со сложнейшей задачей - управлять инициативными, живы­ми, как ртуть, пацанами с богатым и, в основном, негативным жизненным опытом.

Следует всё же согласиться с авторами «Атамана Пузыря», что коммуна оправдала себя как центр социальной реабилитации. Она вернула к нормальной жизни сотни ре­бят. В приказах по УНКВД Новосибирской области отмечалось, что колония выпустила в 1935 году 43 человека, в 1936 году отправи­ла на Чуйский тракт 22 шофёра, в 1937 году выпустила 331, а в 1938 году - 288 человек, и так далее.

Надо также сказать, что «Чекист» имел чрезвычайно пестрое население, в котором выделялось несколько групп:

1) воспитанники,

2) вольнонаёмные рабочие,

3) заключённые Сиблага на строительных и подсобных работах,

4) трудпоселенцы из лагеря спецпереселенцев в обслуге колонии.

Колонисты к своему богатому жизненному опыту могли добавить ещё массу впечатлений от общения с уголовными и политическими заключёнными, раскулаченными, интеллигентами, пролетариями.

Мимо внимания подрастающего поколения не могли пройти аресты, исчезно­вение из их жизни десятков людей. В «Чекисте» в 1936—1938 годах были арестованы 50 человек, из них расстреляны - 42. Если в 1936 году из 4 арестованных были освобож­дены 2, а остальные получили по несколь­ко лет исправительно-трудовых лагерей, то в 1937-1938 годах расстреляли почти всех арестованных. Это были люди из обслуги лагеря, бывшие спецпоселенцы, выходцы из Польши, Австро-Венгрии, интеллигенты и рабочие, то есть все подозрительные, с точ­ки зрения органов НКВД.

Трудколония №1 «Чекист» прекрати­ла своё существование в 1940 году, когда по приказу НКВД №001233 от 1.Х.1940 г. были ликвидированы особые отделы и инспекции трудовых колоний несовершеннолетних, а колонии переданы обратно в систему ИТЛ и ТК.

По отчёту о дислокации ИТК-1 на 1 апреля 1941 года, колония является музыкальной и деревооб­рабатывающей фабрикой с выпуском товарной продукции на 11 075 тыс. руб. в год при себестоимости 7515 тыс. руб. и стоимости основных фондов в 7920 тыс. руб. Стало быть, колония была весьма рента­бельным предприятием. В ней было 833 воспитанника, из них 433 работали на производстве. Вольно­наёмных насчитывалось 721 человек, в том числе 537 работали на фабрике, остальные обслуживали другие нужды колонии. Всего на фабрике работали 970 человек.

Колония «Чекист» была окончательно ликвидирована осенью 1941 года, несовершеннолетние вос­питанники - 220 человек - были трудоустроены на томских предприятиях. Имущество колонии было передано заводу боеприпасов НКВД, эвакуированному из Харькова. Ненужное для завода имущест­во и оборудование было передано на томские предприятия и в вузы. Последний раз упоминание об ИТК №1 встречается в документах 1942 года.

Вот какие приказы выходили по нескольку раз в году:

«Приказ Управления Наркомвнудел Союза ССР по Зап-Сибкраю 19 июля 1936 г. №738. О снятии судимости с воспитанников томских трудколоний.

В 1935 г. из трудколоний №1 и №2 был выпущен ряд воспитанников. Получив путёвку в жизнь, многие из них остались в колонии. На производстве, в ор­ганах самоуправления, в обще­ственной жизни они показали образцы работы. Многие из них, перевоспитывая товарищей, вы­росли сами, например:

Костров Анатолий Михайло­вич, член ВЛКСМ, в т/к прибыл из Болшевской коммуны, в июле 1935 г. за короткий срок пока­зал образцы работы по пере­ковке правонарушителей, сей­час председатель Центрального бюро актива.

Иртышский Борис Василье­вич, прибыл в т/к с Беломорс-троя, в 1933 г. в период её орга­низации работал воспитателем, затем в качестве техническо­го редактора многотиражки «За образцовую коммуну». За свою отличную работу был неод­нократно премирован краевым управлением НКВД, и многие другие, показав образцы рабо­ты, и подлинное социалисти­ческое отношение к труду, они доказали, что могут быть полно­правными членами нашей Вели­кой Социалистической Родины.

Приказываю:

За проявленную инициативу и образцовую работу по перевос­питанию малолетних правона­рушителей объявить благодар­ность и возбудить ходатайство перед народным комиссаром внутренних дел Генеральным Комиссаром Государственной Безопасности т. Ягода и ЦИК о снятии судимости со следую­щих б/членов колонии: [43 фа­милии бывших воспитанников трудколоний №1 и 13 - т/к №2].

Ходатайствуя перед нарко­мом и правительством о снятии с вас судимости, надеюсь, что вы будете подлинными провод­никами стахановских методов работы, образцом социалисти­ческого отношения к труду, при­мером дисциплинированнос­ти и культурности, памятуя, что бурный рост нашей Родины тре­бует от её сынов неустанной ра­боты над собой и дальнейшего совершенствования своих зна­ний.

Зам. нач. УНКВД по ЗСК ст. майор госбезопасности (подпись)».

Состав трудколоний №1 в конце 1940 г.: из 845 человек штатных сотрудников и 1211 человек воспитанников. Они рас­пределялись по структурным подразделениям колонии следующим образом:

 - управление - 11 чел., в т.ч. 3 ИТР;

 - производственно-техническая часть - 9 чел., в т.ч. 8 ИТР;

 - отделы кадров, снабжения, тех. контроля, техники безопасности, финчасть, бухгал­терия, управление фабрикой музыкальных инструментов -49 чел.;

 - технический персонал фабрики - 24 чел.;

 - заготовительный цех - 91 воспитанник, 38 подсобных рабочих;

 - экспериментальные мастерские - 1 чел.;

 - гитарный цех - 36 штатных и 229 воспитанников, 18 подсобных рабочих;

 - балалаечный цех - 23 штатных, 293 воспитанников, 18 подсобных рабочих;

 - отдел главного механика - 11 чел. штатных, 48 подсобных рабочих;

 - отопление - 16 чел.;

 - водокачка - 4 чел.;

 - радиоузел - 6 чел.;

 - склады - 19 чел.;

 - торговля - 4 чел.;

 - паспортный отдел - 2 чел.; о гараж (4 машины, 1 трактор) - 28 чел.;

 - конобоз на 100 лошадей - 86 чел.;

 - белобородовский лесоучасток - 4 чел.;

 - прачечная, дезокамера -31 чел.;

 - стройчасть - 4 чел.;

 - Кортульский лесозавод - 36 штатных, 198 воспитанников;

 - учебно-производственные мастерские 1 зоны - 28 штат­ных, 400 воспитанников;

 - учебно-производственные мастерские 2 зоны - 41 штатных;

 - административный отдел -9 чел.;

 - учебно-воспитательная часть - 60 чел.;

 - хозбытперсонал - 24 чел.; о клуб — 17 человек; о школы - 63 человека (2 директора, 2 завуча, 46 учителей);

 - столовая - 52 чел.;

 - медсанчасть - 28 чел., в т.ч. 4 врача;

 - кроме того, в охране было 106 чел., в пожарной охране - 43 чел.

Из книги: История Северска: очерки/ [редкол.: В. П. Зиновьев и др.]. - Северск: музей г. Северска, 2009. - С. 91-99.