МБУ «Центральная городская библиотека»

Трудно представить, что атомщик, доктор технических наук, человек, возглавлявший крупнейшее в России атомное предприятие – Сибирский химический комбинат – и сумевший вывести его на новый уровень в самое сложное для российской промышленности десятилетие, - трудно представить, что такой человек верит в судьбу. Тем не менее, в разговоре с Геннадием Петровичем Хандориным, человеком-легендой как для СХК, так и для образованного вокруг этого гиганта города Северска, слово «судьба» звучало неоднократно.

Томский политехнический университет

Родившийся в сухопутном Томске Гена Хандорин в детстве мечтал стать моряком. Но судьба имела на него другие виды. Медкомиссия обнаружила у него цветоаномалию – небольшой дефект зрения, при котором человек не различает оттенки некоторых цветов. После крушения детской мечты Геннадию было все равно, где и на кого учиться. Он поступил на химико-технологический факультет ТПИ. А после первого курса его пригласили перевестись на второй курс секретного физико-технического факультета, на который тогда набирали успешных студентов со всего института.

«У нас были очень хорошие преподаватели с очень известными сейчас именами, - вспоминает сегодня Геннадий Петрович. – Кафедрой заведовал профессор Николай Павлович Курин. Работали с ним Тронов, Кулев – корифеи, можно сказать. Квантовую механику читал отличный специалист Черданцев, тогда он еще молодой был. Борис Николаевич Родимов был профессором на факультете – такой умный, организованный человек. Помню, как читал нам математику доцент Малявинский – работал в ТЭМИИТе (нынешний ТУСУР), и не он к нам приезжал, а мы ездили на его лекции. Так читал – заслушаешься!»

В то же время впечатление от обучения оставалось, по его словам, несколько странным. Студенты, записывающие спецтехнологии в засекреченных тетрадях, которые потом сдавали под запись в первый отдел, даже на четвертом курсе не вполне представляли себе, зачем они это учат и где, в конце концов, будут работать. «То ли с графитом, то ли с какой-то химией», - говорили они между собой…

Судьба, от которой не уйти

В 1956 году Геннадий еще не знал, что будет работать на комбинате. Ему, отлично защитившемуся и получившему красный диплом, можно было самостоятельно выбирать место будущей работы. Из списка, который предложили, как то ни одно место ему не приглянулось. И вместе со своим однокашником он поехал в Новосибирск искать работу на удачу. Не получилось, видимо, нити судьбы опять натянулись и не дали Хандорину оказаться не в том месте, в котором он был нужен.

…В апреле 1956 года он попал на строящийся 15-й объект, ныне радиохимический завод, где вместе с другими эксплуатационниками вел приемку оборудования, следил за монтажными работами. Через несколько месяцев, когда РХЗ уже стал знакомым и близким, его перевели на сублиматный завод.

Именно на 10-м объекте начала складываться карьера Геннадия Хандорина: начальник смены, начальник производства фтора, начальник цеха производства гексафторида урана… Вот только главным инженером 10-го объекта побыть не довелось - с должности начальника цеха Хандорина сразу назначили директором завода. По словам самого Геннадия Петровича, никаких усилий для карьерного роста ему прилагать не приходилось - все решало начальство, ему было нужно только не отказываться.

Впрочем, руководство побуждало стремиться к самосовершенствованию. Геннадий Петрович вспоминает такой случай: «Когда я работал начальником производства фтора, потребовалось уве­личить уровень его мощности, поставить дополнительные аппараты. Все это надо было сделать срочно. Приходит в цех директор завода Громов: «Ну, как дела?» - «Да никак, проекта нет, работы остановились», - отвечаю. - «А вы на что?» - «Но я же не проектная организация». - «Вы - инженер! Садитесь за кульман, и чтобы проект был готов!» Вот как понимали слово «инженер» в те времена! И я действительно пошел в свой закуток, сел за чертежную доску и нарисовал планировку и какие-то еще чертежи. По ним всю планировку и сделали, хотя по большому счету они никакой критики не выдерживали. Но монтажникам было достаточно, чтобы эти несколько аппаратов поста­вить».

Производство на сублиматном заводе в те годы было несовершенным. Если честно, оно было ужасным. Зато и возможностей для приложения сил было немало. Усилия молодых инженеров не пропали даром - завод, как говорит сам Хандорин, в конце концов превратился «в конфетку». В 70-х годах на сублиматный пригласили наших ученых, которые, обойдя его, заявили: «Вот теперь завод можно показывать иностранцам».

Немалую роль в этом превращении сыграл и сам Хандорин. В 1961 году он получил свой первый орден - Трудового Красного Знамени. «За кузькину мать», - шутит он сейчас.

Кандидатскую диссертацию Хандорин защищал в 1969 году на тему совершенствования существующей на 10-м объекте технологии и аппаратуры. А следующим этапом реконструкции завода стало создание нового производства, технология которого была разработана Хандориным совместно с главным инженером сублиматного завода Александром Ивановичем Карелиным и директором комбината Степаном Ивановичем Зайцевым и легла в основу докторской диссертации Геннадия Петровича, защищенной им в 1974 году.

В 1972-м его назначили директором 25-го объекта - завода достаточно сложного и по технологии, и, как оказалось, по чисто человеческим отношениям. Уже в XXI веке Хандорин говорил: «Несмотря ни на что, самые счастливые годы моей трудовой биографии (с апреля 1972 года по ноябрь 1980 года) прошли на этом заводе».

Счастье для него отнюдь не было синонимом безмятежности. Эти годы, по его признанию, были трудными. И все-таки... Воплотились, по словам самого Геннадия Петровича, его нереализованные мечты о военной службе. Это была работа на благо Государства - ведь этот завод выдавал конечный продукт, необходимый для нашей «оборонки».

«В Москву, в Москву!»

В 1980 году Геннадия Петровича Хандорина пригласили работать в Москву в Минсредмаш. Он согласился, и подтолкнули его к такому решению сыновья. Старшему из них тогда было 16, а младшему - 6 лет. Переезд в столицу казался им очень романтичным. И однажды пришедшего с работы отца встретил прилепленный к шифоньеру плакатик с трогательными детскими ошибками: «В МАСКУ!»

За годы работы в министерстве судьба свела его с основателями отрасли, у которых он многому научился. Наиболее показательным примером управления Хандорин считает то, что практически ежегодно глава средмаша Е. П. Славский бывал на каждом предприятии отрасли, несмотря на обилие этих предприятий. По весне на рейсовом самолете он отправлялся на Восток, а потом начинал перелеты на закрепленном за ним маленьком самолете. На каждом предприятии он задерживался столько, сколько было нужно, чтобы разобраться в ситуации. Поездка продолжалась более месяца.

То, что руководитель такого ранга, как Славский, находил время ходить по цехам и непосредственно общаться с людьми, там работающими, произвело неизгладимое впечатление на Хандорина и также легло в копилку его приемов руководителя.

Впрочем, московский период биографии мог вообще поставить крест на его дальнейшей карьере. Дело в том, что довольно быстро Хандорин почувствовал, что быть чиновником ему не нравится. Неудовлетворенность работой переросла в общую неудовлетворенность жизнью, в том числе и личной. Чиновничий пост пришлось покинуть. Как доктор наук, Хандорин мог остаться в Москве, его бы приняли в любом НИИ. Он не захотел. Предпочел вернуться на производство. В заявлении попросил назна­чить его на ХМЗ начальником цеха. Как раз была вакансия. И Хандорин поехал обратно в Сибирь. Начинать все заново.

Томский Нефтехим

Хандорин мог стать директором Нефтехима еще в 1974 году. В тот раз он сумел уговорил первого секретаря обкома Е. К. Лигачева: мол, только что приступил к работе на ХМЗ, работа нравится, все получается... Как оказалось, Геннадий Петрович только на 11 лет отложил то, что в очередной раз приготовила ему судьба.

В августе 1985 года он пришел на томский Нефтехим директором.

С незнанием технологии он справился довольно быстро: спасибо годам учебы в ТПИ и десятилетиям работы на производстве. Теперь он говорит: «Технологические приемы мало зависят от вида конечной продукции. Тем более, когда речь идет о химическом производстве».

Но, как оказалось, проблемы ждали нового директора не только в области технологии: с момента своего запуска в 1980 году Нефтехим все пять лет работал с убытками. И атомщик прибегнул к помощи своих коллег: попросил директора СХК Степана Ивановича Зайцева направить на Нефтехим группу ведущих специалистов в области организации производства, чтобы они изучили ситуацию и выработали свои рекомендации. Около десяти дней работали атомщики на ТНХК и в конце концов предложили нефтехимовцам свои пути решения проблем.

Никакие трудности не смогли остановить развитие предприятия. Год от года наращивались объемы выпуска продукции, экономические показатели. Про убытки все давно забыли - за 1986 - 1989 годы прибыль выросла в 12 раз! Казалось бы, вот-вот лучший в Союзе завод пластмасс станет реальностью. И перспектив у ТНХК было немало. Но большим начинаниям не суждено было получить достойное завершение - грянула перестройка, а за ней приватизация. В апреле 1990 года судьба рассудила, что пора ему вернуться на близкий и родной комбинат - Сибирский химический.

Мифтахова М.

//Новое время.- 2007.- 14 сент.- С. 5.