МБУ «Центральная городская библиотека»

О человеке, с которым можно поговорить, писать достаточно легко. Даже если лучшие его, активные годы давно миновали. Тем не менее, он может рассказать о себе различные жизненные истории, вспомнить какие-то эпизоды, которые уже никто больше не расскажет, поведать о том, что он думает о сегодняшней действительности... Относительно нетрудно и писать о людях-иконах, например, сочинять биографию Владимира Ильича Ленина - знай только укладывай свою фантазию в рамки требований последнего съезда партии.

Но вот если человек уже ушел из жизни, но есть те, кто с ним работал, кто его помнит и тонко почувствует фальшь неумеренных восхвалений... Нет, эта задача не из легких, думала я, когда мне предложили написать о бывшем директоре ХМЗ Михаиле Ивановиче Кузнецове. Тем более, что Михаил Иванович в 1983 году уже ушел с завода, и воспоминания могли потускнеть до каких-то общеизвестных стандартов - мол, если начальник, то строгий, но справедливый, требовательный, но заботливый, и.т.д. и т.п. А раз уж Кузнецов еще и Герой Соцтруда, лауреат Государственной премии СССР, то тем более - либо хорошо, либо ничего.

Но когда я увидела, сколько людей, работающих на ХМЗ в настоящее время, собрались, чтобы вспомнить о Михаиле Ивановиче, мои сомнения как-то поулеглись. Встретиться со мной решили главный инженер ХМЗ Владимир Васильевич Скрипников, заместитель главного инженера Лев Дмитриевич Анисимов, главный энергетик завода Вольдемар Николаевич Вьюков, начальник цеха № 3 Виталий Александрович Глущенко, зам. начальника цеха № 3 Борис Дмитриевич Малышев, начальник техбюро цеха № 3 Геннадий Венедиктович Овцин, инженер техбюро цеха № 3 Вячеслав Иванович Калинко, начальник цеха № 2 Александр Александрович Деменко и председатель профкома ХМЗ Александр Владимирович Попов. Вряд ли столько людей помнили бы человека, который не был бы достоин памяти.

Итак, Михаил Иванович Кузнецов. В архивах СХК сохранилось не так много его портретов - видимо, ореол секретности производства тогда как-то распространялся на любовь к фотографированию даже больших начальников. Так что единственное собственное впечатление, которое возникло у меня при их просмотре - то, что Кузнецов похож скорее на некоего народного артиста, чем на химика или металлурга. Очень уж величавый у него вид. Неудивительно, что первым моим вопросом к собравшимся был вопрос о его внешности. По их словам, Михаил Иванович был плотным, сильным, коренастым. Спортивным - неплохо владел самбо. И, кстати, это его умение ему не раз пригождалось - например, когда он после окончания Ленинградского политехнического института начал свою трудовую деятельность на свинцово-цинковом комбинате в Усть-Каменогорске. Работал в одном цехе с заключенными. Один из них решил Кузнецова «проверить на вшивость» - на следующий день вся эта братия обращалась к будущему директору ХМЗ на «вы».

Когда в 1959 году Михаил Иванович появился на СХК, было ему 30 лет. Многое ли сейчас можно сказать о человеке в таком возрасте? Кузнецов же, кроме нескольких лет на свинцовом комбинате, имел за плечами опыт работы в тогдашней «братской республике» - Китае, где как консультант помогал поднимать промышленность и заслужил медаль от китайского правительства. А в 59-м году из Поднебесной попал на 25 объект - название ХМЗ тогда еще и в проекте не было, я на самой территории объекта трудились 20 человек, в том числе и Вячеслав Иванович Калинко - его будущий друг и товарищ. «Вид у него был суровый, на первый взгляд - и не подступись, - вспоминает Вячеслав Иванович. - Зато, если пообщаешься пару раз, впечатление резко меняется. Мы не знали в те времена более общительного и компанейского парня. Часто встречались в компаниях, веселились после работы. Михаил Иванович очень любил петь, особенно - «Там, вдали, за рекой...» А поговорить с ним можно было о чем угодно. Так что когда мы с ним во главе поехали на стажировку в Челябинск, на «Маяк» - там уже был запущен металлургический завод, - нас благодаря ему узнал весь город. Очень легко с людьми сходился, было в нем что-то такое - и обаяние, и притягательная сила. С нами даже продавцы в магазинах здоровались». Правда, и тогда, и сейчас закрытый город не был гарантией того, что в нем окажутся только свои - в Челябинске пришлось Кузнецову еще раз применить приемы самообороны. На этот раз Михаил Иванович вступился за женщину, которой угрожал хулиган с ножом.

И там же его соратники впервые оценили Мишу Кузнецова не просто как замечательного товарища, но и как руководителя, в котором уже тогда были заметны его лучшие черты, которые никак не могут забыть работники ХМЗ. Когда дело касалось работы - удержу ему не было. Мог до утра сидеть, если что-то не получалось. Он создал вокруг себя крепкий костяк единомышленников, и год, который они провели на «Маяке», ни для кого не прошел даром - вернувшись со стажировки, молодые токари и литейщики составили основу производства 25 объекта Сибирского химического комбината. И в то же время уже в те годы он начал понимать, что человек - сложное существо и может разладиться, если его заставляют «давать план любой ценой». Когда с начала стажировки прошел год, а его люди никак не могли поехать домой в отпуск - на «Маяке» были какие-то сложности с пропусками, - Михаил Иванович лично пошел к министру Е.П. Славскому, который тогда приехал в Челябинск. Напомню, было ему тогда 30 лет, и на «Маяке» он всего лишь руководил стажировкой будущих работников СХК. В те времена могла бы такая инициатива выйти боком, но не вышла - люди поехали в желанные отпуска.

Впрочем, что до общения Кузнецова с вышестоящим начальством - создается впечатление, что он был какой-то особенный. «Так свободно общаться с высокими руководителями может только человек не мелочный, уверенный в себе, обладающий большой правдой и силой воли. Сильный человек, который ничего и никого не боится», - заметил в разговоре Геннадий Венедиктович Овцин, и поневоле хочется согласиться. Слишком много примеров из жизни Кузнецова подтверждает это мнение. Собравшиеся наперебой рассказывали, как на нашем комбинате Михаил Иванович никогда не стеснялся позвонить генеральному директору - А.С. Леонтичуку, С.И.Зайцеву - если это было нужно для дела, а его уровня компетенции для решения проблемы не хватало. Что же касается последнего генерального директора - Г.П. Хандорина - то они с Кузнецовым дружили, а такой тандем, как Хандорин - директор 25 объекта и Кузнецов - главный инженер до сих пор считается лучшим за все время существования ХМЗ.

Александр Александрович Деменко вспомнил и такой случай - когда в начале 80-х годов их завод помогал подшефному стану где-то под Ювалой убирать сено, в колхозе что-то случилось с техникой. 200 человек оторваны от работы на заводе, и здесь им делать нечего - отвозить накошенную траву не на чем. Михаил Иванович, тогда директор ХМЗ, позвонил первому секретарю обкома КПСС Е.К. Лигачеву - и часов через 6 техника на стане появилась.

Бывало и не такое. Вячеслав Иванович Калинко лично оказался свидетелем, как в кабинете Кузнецова - еще начальника цеха на тот момент - поругались главный инженер комбината Логиновский и старший военпред Новодранов. Логиновский уже даже чернильницу схватил со стола - использовать в качестве оружия или последнего аргумента, как вам больше понравится. Досмотреть это захватывающее зрелище В.И. Ка-линко, как «младшему по званию», не пришлось, зато он видел, как эти высокие чины вышли из кабинета почти в обнимку и улыбаясь. Уж чем на них Кузнецов повлиял?

Хотя Михаил Иванович и сам умел рассердиться. Не любил, когда про­изводственному процессу что-то мешает. Иногда, в силу некоторой своей консервативности - «лучшее враг хорошего» - встречал в штыки предложения рационализаторов. Наверное, рационализатор В.М.Самсонов может вспомнить, как нелегко было ему получить визу директора на своем предложении не разбивать графитную кладку после выплавления детали, а сделать ее разборной. Зато потом Кузнецов часто вспоминал этот случай: «Как здорово, что вы меня тогда убедили». И потом уже сам терзал Самсонова при внедрении уже другой разработки - ну когда же, мол, закончите? Так что, несмотря на свою горячность, был Михаил Иванович весьма отходчив. Убедить его было можно - главное, дать ему поразмыслить. И - немаловажная деталь: даже в минуты раздражения почти никогда не употреблял он «специфических мужских выражений», коими злоупотребляют ныне многие и не обремененные столь нервным делом. Вежливо разговаривал с подчиненными, даже когда критиковал - то ли характер такой был, то ли само образование сказалось - в послевоенные годы в Ленинградском политехническом преподавали настоящие интеллигенты и мастера своего дела.

Немного, кстати, найдется руководителей, которые не только способны любое замечание подчиненному сделать спокойным тоном, но и перед вышестоящим начальством «прикроют». Кузнецов через свою голову наказывать никого не позволял, его подчиненные на начальственных коврах не маялись. Он брал все на себя. И уже за это одно заслужил бы он в народе добрую славу. Даже если бы не было различных историй, о том, как он «пробивал» своим работникам квартиры и телефоны. И я их не стану даже пересказывать - его «протеже» и так не устают мысленно говорить ему «спасибо». Но вот на еще один пример сошлюсь: на том же сенокосе, под Ювалой, работники комбината впервые увидели, как идеальный директор подготавливает условия для того, чтобы работники могли ни о чем не беспокоиться и спокойно делать свое дело. Не только «десант» накануне выслал - угодья посмотреть, с председателем колхоза обо всем договориться, - но и сам приехал - посмотреть, как разместились, чем кормят, как настроение у косарей. Хоть и в суровое время он родился и жил, не одобрял он популярный в те времена лозунг «Дело - любой ценой», считал, что нужно постараться подготовить приемлемые условия - тогда и люди будут стараться выполнить задание. И все же вряд ли лишь человеческими своими качествами мог бы директор завоевать себе авторитет среди работников завода - не в благотворительном фонде работал. Он был настоящим профессионалом своего дела, хорошим металлургом, неоднократно сам проводил плавки. Нынешний начальник третьего цеха, а в 60-м году рабочий-станочик В.А. Глущенко сначала и не признал в Кузнецове начальника - в те времена начальники даже халат редко надевали, большинство в обычных костюмах щеголяло, а Михаил Иванович был «по-простому», в комбинезоне. «Надо же, - подумал я, - вспоминает Виталий Александрович, - начальник, а что-то руками может делать». Мог Михаил Иванович и сам произвести расчеты, обосновать причины брака заготовок и прочих неполадок в производстве. Сам сходу пытался решить любую проблему. Не всегда это получалось - заботы руководителя не много рабочего времени оставляли инженеру, но тогда он находил в себе терпение передоверить решение специалистам, которым мог доверять. Например, когда на заводе начали выплавлять большие тонкостенные изделия из урана, сначала было много брака, и Кузнецов решил сам провести плавку - проверить, в чем дело. Нынешний главный инженер, а в то время молодой специалист В.В. Скрипников, проведя много времени за расчетами, подсказал ему, что он делает неправильно - будет «решето». Так на эксперименте и вышло - деталь была в мелкую дырочку. Начальник не только никого не обвинил в своем просчете, но и позволил молодым продолжать дело по-своему. Многие бы на его месте смирились? Тем более – литейщики,  чей профессионализм был известен всему заводу, у кого неудачи случались не часто... Впрочем, давно известно, что за свой авторитет волнуются в основном те, у кого он «дутый». Кузнецов волноваться не стал. Дело для него было дороже. Об этом и другая история: незадолго до юбилея Октября на 25 объекте начали выплавлять новые изделия, и опять пошел брак, на этот раз - «пузыри». И вот, наконец, перед самым 7 ноября литейщик Одинцов и начальник смены инженер Малышев уловили технологию и сделали десять деталей - любо-дороги посмотреть. Литейщик пишет в технологическом журнале: «Плавка посвящается годовщине Октября», начальник смены подписывает. Утром, как всегда, в 6 часов, приходит Михаил Иванович: «Что за хулиганство в журнале, кто разрешил посвящения писать - это же не альбом уездной барышни!» - «Михал Иваныч, да вы на детали посмотрите - они ж ни у кого, кроме нас, ещё не выходили, а у нас получились!» - Оценил, расспросил о технологии... Простил «хулиганство».

А вот в экстремальных ситуациях, там, где он мог применить свои знания и опыт, Кузнецов предпочитай полагаться только на себя. На производстве в годы его становление часто случались мелкие аварии, какие-то неполадки. Тут он никого не ждал и не просил разобраться. Все работники помнят, как главный инженер Кузнецов сам тушил пожар на газоочистке в 78-м году (За столько лет впервые завод заработал, из трубы дым пошел», - шутили потом на комбинате.) В тот момент было не до шуток, и Кузнецов на своем примере показал тогда, как должен действовать не только руководитель - Человек.

Он всего себя старался отдавать своему заводу, а производство было не из легких. В год они запускали по 7 новых изделий, бывало. Два крупных института работали над этими сложнейшими технологиями, а на 25 объекте они «доводились до ума». Потом с тревогой ждали натурных испытаний - как оно на самом деле выйдет? Были и ЧП, и напряги с выдачей плана, объект ругали и хвалили - никаких нервов не хватит. Михаил Иванович тянул все на себе, пока хватало сил и здоровья - до декабря 1983 года. Потом уехал в институт такого же профиля, расположенный в г. Сосновый бор Ленинградской области - не «на повышение» ушел, а как пенсионер, на более спокойную работу.

Понимал ли он, как много сделал для своего завода? Во всяком случае, никогда не хвастался этим, «якать» вообще не любил. Считал, что его награды - дань уважения заводу, а не ему лично. Когда в 1971 году ему присвоили звание Героя Соцтруда, он вернулся из Москвы 11 ноября. Все сразу – внимание на лацкан, а там - пусто. «Михал Иваныч, а ты что же без звездочки?!» - «Да знаете, как-то неудобно...» - «Брось, Михал Иваныч, уж если кому и удобно, так это тебе!» После этого разговора с друзьями-сослуживцами по праздникам стал надевать свою Звезду.

Кузнецова до сих пор вспоминают на ХМЗ теплым словом, считают даже, что, останься он на посту директора - не пришлось бы заводу лишиться стольких заказов, легче был бы для 25 объекта «переходный период». Настолько верят люди в его авторитет, который был у Михаила Ивановича не только на заводе и комбинате, но и в Главке и во всем министерстве. «Он был как тот герой из песни Макаревича, который не берег дрова для себя, а зажег большой костер, от которого стало всем теплей» - считает начальник 31 цеха В.А.Глущенко. И все ученики, сослуживцы, соратники Кузнецова кивают в знак согласия. А В.И. Калинко добавляет напоследок: «Михаил Иванович ушел, а память о нем осталась. И чем мы больше о нем вспоминаем, тем он становится для нас ярче. А пока человека помнят - он жив. И Михаил Иванович, для нас живой - он где-то здесь».

Выхожу с объекта, еще раз бросаю взгляд на мемориальную доску, которую повесили здесь 15 мая, в день, когда Кузнецову мог бы полниться 71 год. И почему-то в голове мелькает не вполне уместное одесское: «Чтоб я так жил!». Впрочем, почему неуместное? Вы-то меня поняли.

Игнатова М.

//Новое время.- 2000.- 7 сент.- С. 12.