МБУ «Центральная городская библиотека»

Договорившись о встрече с героиней данного рассказа, мы подошли к указанной двери. На пороге нас встретила седовласая женщина маленького роста, с аккуратно уложенными волосами и живыми чуточку улыбающимися глазами.

Удобно расположившись за столом, сев напротив хозяйки, мы приготовились к серьезному разговору. «Любовь Никифоров­на, вы ведь блокадница. Поделитесь, пожалуйста, своими воспо­минаниями о том тяжелом времени, когда Ленинград оказался в блокаде», — просим мы.

Взгляд нашей собеседницы изменился, стал серьезным, за­думчивым и, конечно, печальным. Вздохнув, она неспешно про­износит: «Вот именно, что время было тяжелое и страшное. И вспоминать тот период жизни каждый раз больно, — взволнованным голосом произносит Любовь Никифоровна. — Я ведь была ребенком, много не понимала, а как было страшно и голод­но — не забывается, — она снова вздыхает, а глаза наполняются слезами, — наверное, я не смогу вам ничего рассказать — боюсь, что расстроюсь, и поднимется давление, оно побаливает», — по­казывает на сердечко. «Понимаем», — одновременно киваем мы головами.

Посидели, помолчали. Немного осмелев, пытаемся вновь про­должить разговор. «Вы, Любовь Никифоровна — коренная ленин­градка? Вы ведь родились в городе Петра?» Глаза ребенка войны повеселили, и она, немного оживившись, начала рассказывать: «Да, я родилась в Ленинграде, в одном из самых красивых горо­дов России. И хоть была я еще маленькой, но так сильно я успела его полюбить. Любила Неву, Мойку, Фонтанку. Любила наблю­дать, как плавают в воде и резвятся утки. Помню, как в детстве я не переставала любоваться золочеными куполами храмов. Самое яркое воспоминание детства — катание с отцом на аттракционах в парке, посещение зоосада». И вновь наша героиня задумалась: «Родилась я в Ленинграде, где было мне так интересно, а жить в нем было не суждено. Началась Великая Отечественная вой­на, которая перевернула все с ног на голову. У миллионов людей рухнули все планы, надежды. И город моего детства стал городом несбывшейся мечты».

Родилась и жила наша героиня в доме на окраине — на прос­пекте Стачек вместе с мамой — Натальей Осиповной, работав­шей на фабрике и отцом — Никифором Панкратьевичем, ра­ботавшем машинистом на Кировском заводе. Потом у Любы появилась сестренка Тамара, а потом — Нона. Вот так все вместе они жили, девочки любили играть во дворе, играли с другими ребятишками в различные игры: в мяч, в классики, прыгали на скакалке. А потом... потом на­чалась война.

Помнит Любовь Никифоровна, как рано утром услышали они тревожный и громкий голос, который сообщал о том, что в четыре часа утра на нашу страну напали немецкие войска. И сразу — стали летать самолеты, взрываться бомбы, рваться снаряды. Люди, много людей, крики, паника. Как-то все завертелось, закружилось.

Отец после страшного объявления сразу ушел из дома на завод. Мама села у окна и плакала. Дети были растеряны и молча жалели маму, гладя ее по волосам. Семья совсем оказалась не гото­вой к войне: продуктов практически не было, но в шифоньере висели на веревке сушки.

Очень скоро в их районе, практически во дворе, появились советские войска со своей полевой кухней. И девочки, также, как и другие дети, прибегали к месту расположения войск и просили угостить их кочерыжками. А еще дети ходили по полям и собирали картошку.

Помнит Любовь Никифоровна, как пылали пожары. Их было много. Иногда казалось, что весь горизонт — красный. Помнит она, как горели Бадаевские склады, где хранился сахар. И люди по­том с ведрами ходили к ним за патокой.

Но вскоре семья вынуждена была покинуть этот район, так как ее переселили в центр — в квартиру на улицу Подрезова. Здесь, в центре, жить стало сложней, так как уже не было возмож­ности ходить по полям искать картошку и клянчить кочерыжки — уж слишком это было далеко от нового места жительства.

Восьмого сентября над городом сомкнулось кольцо блокады, и жить становилось все сложней и страшней. Не было света, затоплена канализация. Все стекла выбиты взрывной волной. В квар­тире очень холодно. Весь пол застлан льдом. В доме появилась печка-буржуйка, труба которой выходила на улицу через форточку. Когда сожгли все деревянные предметы, которые были в доме, топить печку стало нечем. Но вскоре отец стал приносить остатки парт, валявшихся у школ, ко­торые превратились в госпиталя. Очень скоро отец перестал приходить ночевать домой, так как было много работы, да и приходить было трудно — сил оставалось все меньше и меньше.

Питание в семье становилось все скудней и скудней. Девочки вынуждены были ходить по помойкам. Иногда они находили шелуху от лука или горошину. Ведь если прежде мама гото­вила похлебку из пшена, блины из горчицы, то все, что было в доме из съедобного, закончилось. Мама даже однажды пыталась развести хлорку, чтобы из этого теста испечь блины и накормить детей, да ее родная сестра помешала ей это сделать, оказавшись в это время в квартире. Оста­валось надеяться только на хлеб, выдававшийся по карточкам. И мама поздно вечером уходила из дома и всю ночь стояла в очереди у магазина, чтобы с утра отоварить талоны. Но однажды произошла трагедия — мама вернулась ужасно расстроенная, на ней просто не было лица. Когда, стоя в очереди, мама задремала, кто-то вытащил у нее из кармана все карточки на хлеб, и семья осталась без пропитания. Мама и до этого очень плохо питалась, большую часть хлеба отдава­ла своим дочерям, а после этого случая и вовсе заболела. И вскоре случилось несчастье. Легли спать все вместе: мама и девочки, а мама не проснулась — умерла, умерла от голода 12 февраля 1942 года. Когда проснулись девочки, они и не поняли сразу, что мама умерла, жмутся к ней, а она холодная. Хорошо, что пришла мамина сестра. Перенесла ее с кровати на кухню, где она лежала 2 недели. Потом пришла снова тетя, завернула маму в простыню и увезла, оставив на крыльце госпиталя, чтобы похоронили.

Детская память запечатлела постоянный голод, холод, темноту, пожары, страшный грохот канонады, а также огромное количество тел — они повсюду: на улице, на лестнице, во дворах.

Вскоре после смерти мамы — в марте 1942 года Любу и Тамару определили в детский дом № 50, а маленькую Нону — в Дом малютки. Однажды из детского дома девочек отпустили на вы­ходной домой, выдав им сухой паек — в свернутом пакетике — чайная ложка пшена и малю­сенький кусочек мяса — грамм 7. Обрадовавшись, девочки понеслись домой, ведь они надеялись на встречу с отцом. К их сожалению, на двери висел огромный замок. Побежали сестрички к тете, а она их в свою квартиру не впустила. Две ночи девочки провели в подъезде на подоконнике, прикрывшись стареньким пальтишком. Утром они побежали в детский дом и больше уже оттуда никуда не ходили.

Вскоре в детском доме сообщили, что всех тех детей, у которых умерли родители, отправят из Ленинграда по «Дороге Жизни» в другие области и всех стали опрашивать о родителях. Тамара стала говорить, что жив папа. А Любовь показала ей кулак, так как ей на время хотелось уехать из родного города. А папа-то и на самом деле умер 18 марта 1942 года, но сестрички про это еще не знали.

В апреле 1942 года детей-сирот эвакуировали из блокадного Ленинграда в Ярославскую об­ласть. Путь был долгим, везли целый месяц. По дороге умирало много детей. В июне прибыли в Ярославскую область. Сняв с детей всю грязную одежду их по­вели в баню.

А немного спустя, ребят привели в здание, именуемое детским домом № 32, который стал для многих мальчишек и девчонок бло­кадного Ленинграда их родным домом на долгие годы. К удивле­нию детей, дом, в который их привели, оказался очень красивым. Они с интересом и восторгом рассматривали это причудливое зда­ние и радостно ворковали, предполагая, что это за дом, удивляясь такому подарку судьбы. Чуть позднее ребята узнали, что это ори­гинальное здание раньше было чьей-то усадьбой.

И началась в жизни сестричек Любы и Тамары новая стра­ничка в селе Великом Рязанской области в детском доме № 32, где Люба прожила 7 лет. Эта страница была наполнена радостью, хорошим питанием, интересной учебой и занятиями по интере­сам, праздниками

О годах, проведенных в детском доме, у Любовь Никифоров­ны самые теплые и добрые воспоминания. Сотрудников детского дома запомнила на всю жизнь: воспитателя Зою Ивановну Сверчкову, директора Валентину Евгеньевну Серебренникову.

Помнит наша героиня, как узнали воспитанники детского дома о Великой Победе. Ночная няня рано утром торжественно объявила об этом долгожданном событии. Что тут началось! Ребя­та повскакали со своих деревянных топчанов, покрытых соломой, на которых спали, и стали громко кричать: "Ура!», «Да здравству­ет Победа!» Детской радости не было предела. Ведь многие ре­бята мечтали вернуться в свои родные города, вернуться домой. А Люба мечтала вернуться в Ленинград.

Но мечтам не суждено было сбыться. Продолжалась жизнь в детском доме. В 1948 году Любе исполнилось 16 лет, и ее из детского дома направили в ремесленное училище в город Рыбинск, где она проучилась 2 года и получила специальность токаря. После окончания училища девушка вместе с другими молодыми и парнями и девушками была направлена на работу в судостроительный завод в город Николаев на Украину, где отработала токарем 5 лет.

В 22 года девушка вышла замуж. В Северск вместе с мужем и сыном приехали в 1960 году. Двадцать семь лет отработала на СХК, на объекте № 15.

Вот такая нелегкая судьба у нашей героини, но она не утратила оптимизма и веры в лучшее. И своему поколению — жителям блокадного Ленинграда она желает здоровья, терпения и достойной старости, а молодому поколению желает беречь своих родителей.

Знак «Жителю блокадного Ленинграда» и медали к различным юбилейным датам освобо­ждения Ленинграда от фашистской блокады являются напоминанием о том страшном времени, когда вся страна, в том числе и родной Ленинград, был объят пламенем войны.

Закончив с нами беседу, поделившись своими воспоминаниями, Любовь Никифоровна снова вздохнула и как-то грустно произнесла: «Мой родной, мой любимый Ленинград — город моего детства мне только снится, ведь он так и остался городом несбывшейся мечты».

Из личных воспоминаний

// Победа в сердцах поколений... - Томск: Дельтаплан, 2015. - 432 с., ил. – С. 39-42.